Не волнуйся. Завитушка еще спит. Я в полной готовности: каша греется, компот из холодильника вынул, высокий стульчик поставил. Расскажешь, что произошло. До скорого.

Я с облегчением вздохнул и попробовал еще раз дозвониться до Анны. Снова автоответчик. Она что, отключила мобильник? Или разрядилась батарея?

Я отложил телефон и протер глаза. Никак не мог опомниться: слишком быстро все переменилось. Про себя я прокручивал вчерашний вечер и не знал, что и думать. Облако счастья лишь прикрывало реальную жуть? Служило маскировкой? А я? Мне волноваться за Анну или бояться ее? От последнего вопроса у меня мурашки побежали по коже, я не мог думать о ней плохо. Я полагал, что нашел наконец ту, которую давно ждал. Свою жену. Я хотел от нее детей.

Я встретил Анну полгода назад, февральской ночью, в детском отделении «Скорой помощи» больницы Помпиду, куда примчался в час ночи. У Тео держалась высокая температура и никак не хотела снижаться. Он ничего не ел, лежал в забытьи. Я поддался дурацкому искушению и загрузил симптомы в Интернет. Просматривая ответы, убедился, что у сына вирусный менингит, и срочно повез его в больницу. Метался по стерильному помещению и требовал, умолял, чтобы ему оказали помощь немедленно! Он может умереть! Он…

– Успокойтесь, месье.

Как по волшебству, передо мной появилась молодая женщина в белом халате. Я побежал за ней в смотровую. Она внимательно осмотрела Тео.

– У малыша воспалены гланды, – сообщила она, ощупав его маленькое горлышко. – Налет на миндалинах.

– Просто ангина?

– Да, ему больно глотать, поэтому он отказывается от пищи.

– Какие принимать антибиотики?

– Никакие. Инфекция вирусная; продолжайте давать парацетамол, и через несколько дней он поправится.

– Вы уверены, что у него не менингит? – не мог успокоиться я, укладывая вялого, как тряпочка, Тео в стеганый конверт.

Врач улыбнулась.

– Не советую увлекаться медицинскими сайтами. От них одно беспокойство.

Она проводила нас до приемного покоя. Собираясь попрощаться, я, уже успокоившись, что сыну ничего не грозит, показал на автомат с напитками и спросил:

– Могу я вам предложить чашку кофе?

Молоденькая врач немного смутилась, потом предупредила коллегу, что на несколько минут отойдет, и мы проболтали минут пятнадцать в холле больницы.

Звали ее Анна Бекер. Ей было двадцать пять лет. Второй год магистратуры по педиатрии. Белый халат сидел на ней, словно модный плащ от «Барбери». Она была само изящество, но без малейшей нарочитости: посадка головы, тонкие черты лица, мягкий теплый голос…

Холл больницы, приют лихорадочных волнений и умиротворения, купался в призрачном свете. Сын сладко спал в стеганом чехле, а я смотрел на подрагивающие ресницы Анны. Я давно уже не верил, что ангельская красота свидетельствует об ангельской душе, но не мог не поддаться очарованию длинных пушистых ресниц, смуглой кожи цвета драгоценного дерева, гладких черных волос, полукружьями лежавших вдоль щек.

– Мне пора за работу, – сказала она, кивнув на стенные часы.

И все-таки настояла и проводила нас до такси, пройдя метров тридцать до ворот. Темная ночь, ледяной холод. В зимнем небе мелькают редкие хлопья снега. Анна стояла рядом, и вдруг я ощутил с невероятной, головокружительной уверенностью, что мы с ней уже вместе.