– Да, но я еще не определилась со страной. Испания, Австралия, Индия… Все это звучит заманчиво. Я чувствую себя немного виноватой из-за того, что уезжаю до окончания учебного года.

– Ну, не то чтобы ассистент учителя такая уж роскошная и хорошо оплачиваемая должность. Фелиция Донахью все равно возвращается через две недели, так что на тебя не взвалят никаких срочных дел. Подумай о том, чтобы поехать со мной во Францию. Только представь – сидишь с чашечкой кофе «нуазет» в шикарном маленьком кафе, группа симпатичных французов поет тебе серенады, а меня обслуживает очаровательный официант, подозрительно похожий на Жана Рено…

– Хорошо, хорошо, я подумаю. А теперь перестань мечтать о мужчинах неподобающего возраста и убирайся отсюда! Не заставляй Шона ждать, – прогоняет Келли подругу, которая уходит, помахав ей на прощание.

Только когда Джен, наконец, скрывается из виду, ассистентка учителя тяжело вздыхает.

Именно тогда она замечает у качелей Сандру, которая что-то напевает себе под нос.

– И почему же ты думаешь, что она не поверит?

– Иногда я и сам себе не верю, – фыркает мальчик.

– Не хочешь рассказать мне об этом? – спрашивает психотерапевт.

Мальчик бросает на нее подозрительный взгляд. (Сто двенадцать, сто тринадцать.)

– И что тогда помешает вам отправить меня в сумасшедший дом? – защищается он.

– Я приму это как то, во что веришь ты, – отвечает женщина. – А если ты боишься, что я расскажу об этом кому-нибудь еще, то не стоит. Все, что ты говоришь в этой комнате, строго конфиденциально. Даже твой отец не узнает. Единственная причина, по которой я могу разглашать полученную информацию, – это если у меня появится основание полагать, что ты представляешь опасность для себя или для общества, а я считаю, что это не так.

Мальчик обдумывает ее слова несколько минут, а затем смеется, хотя в сказанном нет ничего смешного.

– Иногда, когда я смотрю в зеркало, я вижу странную даму.

К ее чести, женщина даже бровью не ведет.

– В черном платье и в маске. Она лишь смотрит на меня, и не с любовью, а скорее, желая убить. У меня такое чувство, что она чего-то ждет, но не знаю, чего именно. Она появляется там, где я меньше всего ожидаю… обычно в зеркалах. К сожалению, она очень любит в них смотреться. Если это делает из меня сумасшедшего, тогда вам лучше приготовить смирительную рубашку, потому что это правда.

– Понимаю. – Голос женщины не меняется, когда она снова берет в руки чашку чая. – Как давно ты видишь эту даму?

– Не знаю. Наверное, с тех пор, как себя помню. Может, лет с пяти-шести. Иногда я не вижу ее месяцами, но в последнее время, особенно после переезда сюда, она появляется почти каждый день. Это… у вас когда-нибудь возникало ощущение, что за вами наблюдают, но вы знаете, что смотрят не глазами?

От такого описания бесстрастность психотерапевта дает трещину.

– И ты никогда никому об этом не рассказывал?

– У папы есть смутное представление о том, что меня беспокоит, но он мне не верит. Никогда не верил. Он полагает, что я все выдумываю. Честно говоря, с ним трудно о чем-либо говорить. – Тарк мрачнеет.

(Сто двадцать восемь, сто двадцать девять.)

– Кто-нибудь еще ее видел?

– Не знаю. Не думаю.

– А как насчет Келли?

– Иногда она странно смотрит на меня, будто понимает, что что-то не так. Но она ничего не говорит, и это к лучшему, ведь я все равно не хочу ее вмешивать в то, что происходит.