– Я и сам не пойму, что чувствую.

– Словом, мне просто придется с этим смириться. Какой бы горькой ни была правда Во всяком случае, надо пережить это в одиночку, я в этом убеждена. Иного не дано. Вам удалось убедить меня, что такое возможно, даже для такого человека, как я. Вы возродили во мне веру в жизнь.

Наверное (подумал я без особой неприязни, но не без раздражения), гораздо полезней для нее, если б я, наоборот, погасил в ней эту веру. И в то же самое время мне стало стыдно за то, что я попустительствовал Рою. И я сказал:

– Хотел бы как-то помочь вам практически!

Тут выражение ее глаз снова резко переменилось:

– По правде говоря, я собиралась просить вас о крохотной услуге, если вы не возражаете.

– О чем, о чем?

– Это почти не отнимет у вас времени. Всего лишь короткий телефонный звонок. Туда, где, кажется, живет эта особа. Хочу убедиться, что это именно ее номер телефона. Просто узнать, дома ли она. Это секунда, Дуглас! Сами же сказали, что меня понимаете!

В устремленном на меня взгляде я прочел первые слабые проблески упрека, но слабые не настолько, чтобы не заподозрить шквала упреков, уже готовых выплеснуться наружу. Я подумал, что для иных душевная боль – всего лишь дополнительное орудие воздействия на ближнего, наряду с обвинениями, угрозами, истериками и еще бог знает какими средствами. Мы с Китти одновременно развернулись и направились к дому.

– Как вам удалось узнать номер? – спросил я, выбрав наугад из явившейся моему жадному взгляду полной тарелки разных вопросов.

– Велела Гилберту выведать у Роя. Скажем, под предлогом, что Рой может понадобиться в экстренной ситуации.

– Какой, например?

– Я предоставила Гилберту выдумать.

– Так почему бы ему не позвонить?

– Он не станет. Для него это вмешательство в чужие дела.

– А телефон выведывать – не вмешательство?

– Нисколько, я имею право его знать. Но если туда позвонит Гилберт, это будет вмешательство.

– И что вы хотите, чтобы я сказал?

– Ах, какая разница, это несущественно! Просто чтоб подтвердить, что это ее номер. Вы ведь знаете ее голос, не так ли?

– Знаю.

– Ну вот и еще одна причина, почему не звонит Гилберт!

– А если ее нет дома? То есть если телефон верен, но просто в данный момент ее нет дома, ведь такое может быть?

– Тогда попробуйте позвонить позже.

– А если она дома?

– Тогда я пойму, что она дома. Что это ее номер. И смогу кое-что предпринять, скажем, написать ей письмо и высказать все, что о ней думаю.

– Значит, вам известно ее имя? Но почему бы вам просто не позвонить ей и не спросить, не она ли у телефона? А если писать – адрес надо знать, не телефонный же номер! Хотя она все равно не станет письмо читать.

– Ничего подобного, станет! Вы, очевидно, очень плохо знаете женщин. Что вы, она будет его читать, пока не выучит, стерва, все наизусть, только после этого выбросит и сделает вид, что знать ничего о нем не знает. Или запрячет куда-нибудь для сохранности. Даже, возможно, позвонит сюда и, услышав женский голос, вмиг положит трубку, чтобы я не узнала, кто звонит.

– Эта непохожа на других женщин, да и как без адреса писать письмо!

– Непохожа? О, не верьте этому, дорогой мой! Все мы, женщины, из одного теста. Гилберт узнал телефон для меня – но не спрашивайте как.

– Ну, если предположить, что человек имеет под рукой телефонный справочник и знает расположение букв в алфавите, это нетрудно.

– В справочнике, Дуглас, ее телефона нет.