– Это было невероятно, – шепчет Юля, когда я падаю на диван рядом с ней. – И мы опять не дошли до спальни.

– Ночь ещё не закончилась, – открываю глаза, чтобы полюбоваться её смущением. Так и есть: мило улыбается, щёки пунцовые, взгляд расфокусированный.

– Ты серьёзно?

– Конечно, – обнимаю Юлю, лениво поглаживаю её живот, наслаждаюсь спокойствием, пока голод не напоминает о себе. – Но перед третьим раундом нам всё же надо подкрепиться.

Юля надевает мою рубашку и бежит на кухню. Ставит на плиту кастрюлю с водой, находит в холодильнике какие то продукты, отмахивается от моей помощи, доказывая, что обожает готовить в одиночестве. Что ж, не собираюсь ей мешать. Принимаю душ и возвращаюсь к Юле, когда помещение заполняют аппетитные ароматы. Желудок возмущённо урчит от голода.

– Ты как раз вовремя! – радостно вопит она. – Я карбонару приготовила.

– Ты ещё и куховарить умеешь?

– Немного. Попробуй сначала мою стряпню, потом хвалить будешь, – Юля опускает глаза, нервно постукивает пальцами по столешнице, дожидаясь моей реакции.

– Не ел такой вкусной пасты даже в ресторане итальянской кухни, – честно говорю, уминая сытную карбонару.

– Даже не сомневаюсь, – смеётся Юля.

После ужина мы наконец добираемся до спальни. Уставшие и счастливые, мы не можем оторваться друг от друга. О чём то говорим, прерываясь на поцелуи и ласки, после которых нам становится не до пустой болтовни. Юля проявляет инициативу: садится на меня сверху и медленно двигается.

– Можешь смотреть, – тихо произносит между стонами.

Засыпаем под утро, когда первые лучи весеннего солнца врываются в комнату.

23

Юля

Я трусливо стою возле двери и никак не найду в себе сил нажать на звонок. Ключи где то посеяла, наверное, выронила в маршрутке, когда чуть не проехала свою остановку. Сотню раз прокручивала в голове слова, которые должна сказать матери, перебирала разные варианты, но все они казались поверхностными, фальшивыми. Кажется, я даже соседа испугала: то протяжно вздыхала, то улыбалась, как ненормальная, вспоминая Дениса, то кривилась и кусала губы, осознавая тяжесть предстоящего разговора.

И вот я здесь, в шаге от правды. Я собираюсь рассказать маме о Руслане, понимая, как сильно она расстроится. Снова дочь не оправдала ожиданий. Меня ждут очередные манипуляции, слёзы, обвинения. Ненавижу разочаровывать близких людей.

Но почему я должна стыдиться своих действий? Неужели в двадцать пять лет мне по прежнему необходимо мамино одобрение? Я закрываю глаза, сдавленно хихикаю. Всеобъемлющее, какое то болезненно сумасшедшее облегчение насыщает лёгкие кислородом, заставляет расправить плечи, выпрямить спину и надавить на кнопку звонка. Я справлюсь.

– Привет, милая, – мама широко улыбается, но в глазах её нет радости. – Давно не приезжала. Совсем забыла о родителях? Конечно, у тебя в большом городе столько развлечений, сложно хотя бы один день посвятить семье.

– Не сложно, просто я не люблю возвращаться домой, – пожимаю плечами, совершенно не волнуясь о том, какую реакцию вызовут мои слова. Надоело притворяться, вечно скрывать свои чувства, быть удобной дочерью, которая, словно заезженная пластинка, постоянно произносит один и тот же набор клишированных фраз.

– Ты случайно не заболела? – в голосе матери слышатся истерические нотки. Ну вот, сразу начинается отрицание, желание сменить тему, лишь бы не воспринимать слова дочери всерьёз. Тогда её мир пошатнется.

– Нет, чувствую себя прекрасно.

Направляюсь в гостиную, где вижу привычную картину: пузатый, неухоженный и весь какой то расплывшийся отчим валяется на диване в трениках и дырявых чёрных носках.