Ими занимался один из младших надсмотрщиков. Он разделил их на группы по три человека и объявил, что они теперь загонщики. Каждый из них должен был идти впереди Хозяина, выманивать из щелей добычу и загонять ее под выстрелы. Он ознакомил их с системой сигнализации (короткие и длинные свистки), научил, как пользоваться радарами и электрошоковыми ружьями. Но в основном он вбивал им в головы правила этикета.

— Никогда не смотрите на босса в упор, — поучал надсмотрщик. — Не открывайте рта, пока с вами не заговорят, а если что-то спросят, отвечайте немедленно. Если не знаете ответа, так и скажите. Отвечайте: «Не знаю, босс». Ну-ка, повторим! Загонщики откликнулись нестройным хором.

— Живее! Громче!

— Не знаю, босс!

— Чудовищно! Отвратительно! — заключил надсмотрщик. — Сотня сверчков и та справилась бы лучше.

Это был высокий мужчина с кругленьким брюшком и лысиной, которую он пытался скрыть, зачесывая черные блестящие волосы набок. Белая рубашка потемнела под мышками от пота. Надсмотрщик шел вдоль строя, свирепо глядя на людей и давая зуботычины каждому, кто осмеливался прямо посмотреть ему в глаза. Семнадцать глядела себе под ноги, и ее колотило от страха и злости. Надсмотрщик дошел до конца шеренги, повернулся и заорал:

— Слушайте все! Сюда приедут одни из самых важных людей на планете! Они могут уничтожить Фабрику, если захотят! Вы отдадите! за них жизнь, если потребуется! Вы отдадите все, что у вас есть, — сразу и с радостью! Они кастрируют вас, вырежут сердца у ваших детей! А вы — вы должны отвечать громко и ясно, или я всех отправлю на рудники! Еще раз!

— НЕ ЗНАЮ, БОСС! — отозвался строй.

Доктор рассказал ей кое-что о прибывающих Хозяевах. У него имелись портреты каждого из них, он знал, к какому клану кто принадлежал, а также место каждого в сложной иерархии. Это были мужчины, все очень молодые. Похоже, никто из них не знал, что такое работа. Они восходили на вершины Северного Полюса, проводили зимы на просторных пляжах Архипелага. Для нее они все были одинаковы — загорелые лица, широкие белозубые улыбки, коротко стриженые светлые волосы, крепкие скулы, волевые подбородки. Она лучше запоминала числа, а не лица. Когда Хозяева приехали, она все еще нетвердо знала их имена.

Вся Фабрика получила выходной. Впервые за сто лет машины остановились. Тишина оглушила Семнадцать. «Интересно, а наверху так же тихо?» — подумалось ей. Сменные мастера раздали флажки и вымпелы, и люди махали ими, пока кавалькада лимузинов неслась по главной улице к домам, где жили надсмотрщики.

В ту ночь состоялся фейерверк, и разноцветные веера взрывались под куполом, разлетаясь в разные стороны ярко-красными, ядовито-желтыми, сияюще-синими и зелеными звездами. А потом наступил следующий день, и началась охота на жуков.

Семнадцать оказалась в команде с двумя мужчинами постарше, которые сразу дали понять, что им не до нее. Ей было наплевать. Она знала, что заметить должны ее одну, а не всю команду. Ей незачем было смотреть на проржавевшие таблички, отмечавшие каждое пересечение туннелей — она знала здесь каждый дюйм. Семнадцать быстро шла по периметру пространства, отведенного ее команде, описывая широкую дугу, центр которой находился за установками по переработке мусора. Здесь всегда была пропасть мидий, гнездились крабы.

В туннелях было темно и тепло. Работало только несколько светильников, да неровная цепь тусклых красных сигнальных лампочек тянулась под изогнутым низким потолком. Семнадцать передвигалась по грязной пенистой жиже, доходившей до колен. Крабьи гнезда, сооруженные из обрезков пластика и металла, блестели над самой поверхностью воды. Входное отверстие каждого жилища было закрыто огромной, словно распухшей, клешней обитателя.