Ли вошел в холл, и я отметил, что он трезв и хорошо выглядит. Явно дни, проведенные в заключении, без алкоголя, сказались на нем благоприятно. Он был одет в коричневый твидовый костюм, который очень шел ему, как, впрочем, вся его одежда. Он улыбался той особой, немного печальной улыбкой, которая обезоруживала в течение его жизни многих людей. Он немного постоял в дверях, посмотрел на меня и улыбнулся:

— Привет, деревенщина! Я слышал, что меня пригласили на ужин?

В этот момент из кухни вышла Анджелина и остановилась, увидев его. Они встретились в первый раз с тех пор, как мы вернулись. Мне казалось, что все мы старались не думать о том, последнем, их свидании. По крайней мере я и Анджелина. А вот о чем думал Ли?

Он сделал шаг вперед с наигранной изысканной вежливостью.

— Привет, Анджелина!

И они пожали друг другу руки. Это выглядело так, будто судья из Верховного суда приветствует любимую племянницу.

— Привет, Ли, — ответила Анджелина, и я почувствовал гордость за нее. Я не знал, что в этой восемнадцатилетней девушке может быть столько простого достоинства.

Он был спокойно вежлив с ней во время ужина и ни разу не проявил никакого нарочитого внимания. Но, с другой стороны, задавая мне вопрос или обращаясь ко мне, он не забывал повернуться к ней, чтобы включить и ее в беседу, заинтересовать ее.

Я был горд и счастлив видеть его таким. Их обоих я любил больше всего на свете, и мне хотелось раз и навсегда похоронить безобразную историю, происшедшую с нами. И когда он между прочим упомянул, что хочет вернуться на работу, я почувствовал, что удовлетворен всем на свете.

— Ты ведь много знаешь о древесине, Боб? — спросил Ли, допивая кофе. Мы зажгли керосиновую лампу, и он был красив как черт, со своими гладкими черными волосами и темными глазами.

— Не очень, а что?

— О, я просто подумал… Понимаешь, прежде чем Майор решил окончательно расстаться со своими двумя лесопилками, он интересовался бизнесом, связанным с древесиной. Он никогда ничего не предпринимал в этом направлении, но собрал очень много данных и отметил места, где растут лучшие дубы и ореховые деревья. Я в последнее время стал серьезно подумывать об этом. Я мог бы вернуть одну из этих лесопилок и начать делать дубовые доски. Это может принести большие деньги, если найти хороший лес и умело вести дело.

— Но ты должен в этом разбираться, ведь столько лет провел с Майором, — ответил я.

— Возможно, я займусь этим. Нельзя же всю жизнь ничего не делать.

Он оставался у нас почти до десяти часов. Мы много говорили и иногда включали фонограф. Вечер прошел почти безупречно. Однако был один момент, когда я немного забеспокоился. Но потом решил, что это просто игра моего воображения или, по крайней мере, преувеличение. Когда я зажигал сигарету, а Анджелина зачем-то встала, я увидел, каким взглядом Ли провожал ее. Вероятно, ему казалось, что за ним не наблюдают.

— Может быть, он все же переменился? — спросил я, когда Ли уехал. — Как ты думаешь, Анджелина?

— Может быть. Боб, — ответила она тихо.

— Он ведь ничего, когда ведет себя прилично, правда?

— Да, Боб. Он был очень мил, и он самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела, даже в кино.

— Ну что ж, я сам напросился! — проговорил я немного кисло.

— Ты что, злишься, что не так красив, как он? — рассмеялась она.

— Нет, но, Богом клянусь, ни одному мужчине не понравилось бы сидеть и слушать, как его жена…

Она поцеловала меня, и я замолчал и успокоился.