— Все равно охотой не прокормишься, — вздохнул Хьюби. — Из-за всех этих налогов охотиться и так нельзя. Даже не знаю, что станет делать моя мама. Если я разношу пиво по тавернам, нужно платить пошлину. В прошлом году она удвоилась и серьезно урезала наш доход.

— Мельничные налоги тоже возросли, — сказал Рич. — Раньше сборщики приходили раз в году, а теперь — каждые четыре месяца. Они утверждают, что налоги сократились, держат нас за дураков. А я говорю отцу: «Скажи им, что они увеличились, папа. Если они берут три раза в год по фунту вместо одного раза по два фунта плюс четыре мешка муки, добавленных теперь».

— И что же ответил твой отец? — спросила Мэтти.

— Он ответил, что не надо с ними спорить, иначе наживем беду на свою голову.

— Вот видите, — продолжал Финн, — стоит только отвернуться, как они требуют больше, будь то земля или налоги именем короля. Но мы знаем, что Джон собирает все это вовсе не для короля Ричарда. И теперь, когда с народа брать стало нечего, он вспомнил о церкви. Ее нельзя обложить налогом, но почему бы не ограбить?

Он замолчал, чтобы друзья переварили услышанное.

— И что же нам делать? — спросила Мэтти.

— Не знаю, — ответил Финн. — Но потир исчез. Значит, он должен где-то быть.

Ровно через неделю, когда Мэтти и ее друзья заняли свои места в церкви, потир снова оказался в нише. Девочка заметила это первой и толкнула локтем Хьюби, молившегося на коленях. Он широко распахнул глаза, потом мигнул и толкнул локтем Финна, а тот выстрелил в Рича чертополохом из трубочки. Рич обернулся и пробормотал:

— Невероятно!

Глава 12

В пятом домике на дереве

Охотничьей птице, пытающейся взлететь с руки после того, как развязаны путы, ни в коем случае нельзя помогать. Она должна научиться этому самостоятельно.

Наступил понедельник. Вчерашнее таинственное появление потира взбудоражило друзей. Ведь без кражи нет и воров. Рич предположил, что сосуд, видимо, отправляли на починку к ювелиру. Мэтти размышляла об этом, сидя в древесном домике, который она построила сама. Длинные гибкие ветви ивы скрывали ее, словно вуаль. Девочка смотрела наружу сквозь красивые стебли плюща. Она всегда приходила в этот домик для раздумий и брала с собой птиц. Это было прекрасное тихое место для наблюдений.

Сегодня Мэтти принесла сюда Моха вместе с Улиссом и Календулой. Сапсан был уже очень стар и почти ничего не видел. Теперь девочка брала его с собою не так часто. Его маховые перья сделались ломкими, линял он теперь гораздо реже, а новые перья были все тоньше. И как у любого старого хищника, когти Моха стали совсем короткими, словно у курицы, и трудно было поверить, что эта птица когда-то ловила крупных зайцев. Однако хотя внешне Мох совсем ослаб, дух его словно укрепился. Он стал более чувствительным, как будто руководствовался интуицией. Мох угадывал, что собирается делать хозяйка, а также остальные птицы. Поэтому рядом с ним и с верным Улиссом и агрессивной Календулой Мэтти чувствовала себя лучше, чем с самыми верными друзьями.

Сейчас Мох сидел у нее на левом плече, Календула на правом, а Улисс нанял наблюдательную позицию на крыше домика. Мэтти глянула на него сквозь травяную крышу. Его широкие плечи были квадратными, взгляд красных глаз — острым. Девочка повернулась к сапсану и негромко заговорила на том странном языке, на котором общалась со своими питомцами.

— Мы четыре птицы, — прошептала она.