Через несколько дней после того, как он подарил мне телефон, который мне очень нравится и с которым не могу расстаться, мы в его квартире смотрим фильм. У меня критические дни, и близость между нами откладывается. Поэтому он просит , и я, выполняю обещание, затягивая процесс так долго, как возможно, заставляя его сходить с ума, пока Адам чуть ли не умоляет меня позволить ему кончить. Когда это, наконец, происходит, от интенсивности он задыхается и, кажется, не может связать и двух слов по крайней мере в течении пяти минут, отчего чувствую себя очень довольной собой.

Что касается Адама, то он, похоже, всегда оставляет за собой последнее слово.

Фильм закончился, на экране бегут титры, белый текст на черном фоне, играет электронная музыка. Я лежу на его коленях; джинсы все еще расстегнуты, пока его пальцы перебирают мои волосы.

– Итак. Сегодня мы закончили снимать, – говорит Адам. – Это значит, что рано или поздно я возвращаюсь в Лос Анджелес.

Я напрягаюсь.

– О.

Привет, паническая атака. Как ужасно видеть тебя снова.

Но он еще не закончил, поэтому я стараюсь держать надвигающийся приступ паники под контролем, глубоко дыша.

– Когда заканчивается твой семестр?

– На следующей неделе, – определяюсь я.

– И сколько у тебя осталось семестров, прежде чем ты получишь диплом?

– У меня еще один год. Может быть, немного меньше.

Адам просто кивает и на секунду замолкает. Я по прежнему близка к панике.

– Итак, премьера «Фулкрума 2 » через три недели.

– Да, – не уверена, куда он клонит, и боюсь спросить.

– Ты собираешься этим летом на Макино?

Я качаю головой, ткань его джинсов царапает щеку.

– Нет. Я хотела, но у Рут в этом году стажировка здесь в городе, и я... не знаю, что собираюсь делать. Макино без нее уже не будет прежним.

Адам берет пульт, щелкает каналы, и дергает меня за рукав рубашки с молчаливой просьбой сесть. Я выворачиваюсь, подгибаю ступни под бедра и сажусь перед ним.

– Поехали со мной в Лос Анджелес. – Адам берет меня за руку, когда говорит, переплетая наши пальцы вместе.

– Эм... что? – Я моргаю несколько раз. – Я на полпути, чтобы получить степень магистра, Адам. Я не могу уехать…

– Только на лето, – перебивает он.

– О.

– Во первых, я имею в виду, – Адам делает паузу, – что мой агент прислал мне сценарий фильма про полицейских. Он будет сниматься здесь в Детройте, начиная с осени. Они полагают в сентябре или октябре. Выглядит, как хороший сценарий. Это не высокобюджетный боевик, там больше полицейской драмы. Я хочу попробовать свои силы в более серьезных ролях, и это может быть хорошим способом показать мастерство в чем то другом, а не в боевых сценах и головокружительных трюках. В то же время, я мог бы просто сохранить эту квартиру.

– Но этим летом? – подсказываю я. Не то, чтобы меня не волнует, где он сделает свою карьеру, потому что я очень этого хочу, но мне нужно закрепить то, о чем он просит меня.

– Этим летом. Вернешься в Лос Анджелес. Пойдешь со мной на премьеру «Фулкрума». – Он большим пальцем обводит мою скулу. – Познакомишься с моей семьей.

С трудом сглатываю и моргаю, чтобы снять приступ головокружения.

– Где… м м. Где я остановлюсь?

Он хмурится.

– Со… мной? – это сказано, как «понятное дело» с интонацией в голосе. Он дотрагивается до моего подбородка и поднимает мое лицо вверх, чтобы я смотрела на него. – Дез. Когда я сказал, что возвращаюсь в Лос Анджелес, что ты думала, я скажу?

Горестно пожимаю плечами.

– Не знаю.

Адам еще имеет наглость смеяться.