В эту самую минуту Михалина Флешар дошла до вершины плато. Она увидела у своих ног ров, дно которого терялось среди ночной тьмы. На некотором расстоянии перед собой она увидела колеса, откосы, амбразуры: это была республиканская батарея, а еще далее, при слабом свете тлевших артиллерийских фитилей, она увидела большую постройку, казавшуюся еще более темной, чем окружавшая ее мгла. Постройка эта состояла из моста, быки которого уходили в ров, и из какого-то возвышавшегося на этом мосту здания; и мост и это здание прислонялись к чему-то темному и круглому: это и была башня, составлявшая цель долгого путешествия несчастной матери.

В окнах и амбразурах башни мелькали какие-то тени, и, по доносившимся оттуда звукам, можно было заключить, что то была толпа людей: несколько таких же теней появилось и на верхней площадке башни. Возле батареи были разбиты палатки и стояли часовые; но последние среди глубокой темноты не заметили ее.

Она подошла так близко к мосту, что, казалось, могла достать его рукой; но ее отделял от него ров. Однако сквозь темноту она успела разглядеть, что здание на мосту было трехэтажное. Она остановилась в раздумье и нерешительности перед рвом и этим зданием. Что это было такое? Неужели Ла-Тург? Голова у нее закружилась. Она в недоумении спрашивала себя, зачем она здесь?

Она всматривалась, вслушивалась – и вдруг все скрылось из ее глаз. Густое облако дыма внезапно появилось между нею и тем, на что она смотрела. Яркий свет ударил ей в глаза, и она вынуждена была их зажмурить. Когда она снова раскрыла их, то вокруг нее уже было не темно, а совершенно светло; но то был не яркий солнечный свет, а зловещий свет огня. В нескольких шагах от нее начинался пожар. Дым из черного стал ярко-красным, и из него выбивалось пламя. Оно то появлялось, то опять скрывалось, крутясь и извиваясь, точно молния или змея. Пламя это, словно длинным языком, выходило из какого-то темного пространства: это было окно, решетка которого уже раскалилась докрасна, в нижнем этаже мостового здания. Изо всего здания можно было различить одно только это окно. Дым застилал все, даже возвышенность, и на алом фоне пламени выделялся только край оврага.

Михалина Флешар смотрела с удивлением. Дым – это то же облако; облако – та же мечта. Что ей было делать? Бежать? Оставаться? Она почти утратила всякое осознание действительности.

Порыв ветра несколько рассеял завесу дыма, и сквозь просвет ярко проявились мрачная башня, мост, замок, ослепительные, ужасные, залитые сверху донизу заревом пожара. В этом зловещем освещении Михалина Флешар могла все разглядеть.

Горел нижний этаж мостового здания. Верхние два этажа еще не были тронуты пламенем, и они как бы покоились в огненной корзине. С того места, на котором стояла Михалина, можно было, сквозь дым и огонь, рассмотреть их внутренности. Все окна были отворены.

Сквозь большие и высокие окна второго этажа Михалина Флешар могла различить стены, уставленные шкафами, как ей показалось, – с книгами, и на полу, возле одного из окон, в полутьме, какую-то небольшую группу, похожую на гнездо или на выводок, которая, казалось, время от времени шевелилась.

Она стала всматриваться. Что бы могла означать эта маленькая группа теней? Иногда ей казалось, что это живые существа. У нее была лихорадка, она ничего не ела с самого утра, она весь день шла, почти не отдыхая, она изнемогала от усталости, у нее было нечто вроде галлюцинации, к которой она сама относилась с инстинктивной подозрительностью; а между тем ее глаза не могли оторваться от этой небольшой загадочной кучки, по-видимому, неодушевленных и неподвижных предметов, лежавших на полу в комнате, приходившейся как раз над горевшею частью здания.