Тульский понимающе кивнул:

— Должен — так стой.

Артем немного замялся:

— Артур, я только не хочу, чтобы ты подумал, будто я тебя втемную втягиваю куда-то…

Тульский по-шпански ощерился и цыкнул зубом:

— Брось, никуда ты меня не втягиваешь… Иди, зарабатывай себе на хлеб… Да и про мой бутерброд можешь подумать…

— Тогда смотри: через несколько минут с Малого вырулит белая «пятерка» с Володей за рулем. В машину сядет продавец. Затем к машине подойдет наш боксер и сядет на заднее сиденье. Жигулъ проедет по набережной за светофор, и там, под первым домом, они все и пересчитают… Как продавец к Мушке сядет, я пойду пешком по набережной и буду их там ждать.

— Так и меня возьми за компанию! — загорелся Тульский.

— Пошли!

В этот момент к магазину вырулила белая «пятерка», и к ней тут же подошел элегантный молодой человек в замшевой куртке и в тонких манерных замшевых перчатках в цвет. Он распахнул дверь машины, махнул длинными рыжими кудрями и хлопнул себя по нагрудному карману, демонстрируя, что, мол, мошна — при нем.

— Все, садится! — прошептал Токарев, хотя и мог бы говорить в полный голос — у магазина его бы все равно не услышали. — Двинули!

Токарев и Тульский гуляющей походкой направились вдоль по набережной, не оглядываясь на белую «пятерку». А там, между тем, события разворачивались следующим образом…

Поприветствовав деланно усталого Мушку, рыжеволосый весело поинтересовался:

— А где ж охрана-то?

Володя непонимающе скривился, но тут задняя дверь «пятерки» приоткрылась и в салоне появилась физиономия с характерно сломанным носом:

— Володь, поменяешь мне сотку? Рыжеволосый засмеялся:

— Залезай, сотка! Я не против — пусть вас будет больше!

Боксер смущенно засопел и залез в салон. Мушка тронул машину и, обогнав фланирующих по набережной Тульского и Токарева, проехал еще метров сто пятьдесят и остановился. Посмотрев на рыжего, Володя уточнил:

— По один и семьдесят пять? Рыжий кивнул:

— Как договаривались, — с этими словами он, не снимая замшевых перчаток, достал пухлый длинный конверт, перетянутый резинкой и отдал его Мушке: — На, считай ты первый, а то я гляжу — вы волнуетесь…

Затем рыжий беззаботно повернулся назад, опершись правым локтем на водительское кресло, и сказал с легким вздохом:

— А я вот в детстве испугался боксом заниматься…

— Чего так? — ухмыльнулся боксер.

— Да… родители наговорили…

— В перчатках тебе не жарко? — подколол продавца спортсмен, но тот не обиделся:

— Экзема у меня… на нервной почве…

В этот момент краем глаза рыжий заметил, что Володя, наконец, распечатал конверт…

Продавец резко ударил боксера в горло кулаком слева и почти одновременно с этим правой рукой хлопнул Мушку по груди. Потом рыжий всем телом отпрянул назад и быстро достал из под брючины добротно сделанный финский нож. Но нож был уже не нужен. Володя еще чуть шарил руками по рулю, но уже отходил, так как из середины груди у него торчала рукоятка шила. Боксер на заднем сиденье разглядывал потолок «пятерки» остановившимися глазами. Он тоже был мертв — из горла у него чуть выглядывал обмотанный лейкопластырем кончик длинной производственной швейной игры…

Убийца залез рукой под водительское кресло и нашарил там целлофановый пакет с рублями, которые Мушка собирался отдать ему за чеки.