Она крепко стиснула его запястье.

— Ты избавил нас от Колконора. Но это еще не все. На тебя — наша надежда. Спаси нас, Грациллоний! Стань созидателем!

У него комок подступил к горлу.

— Я сделаю все, что в моих силах, — сказал он. — Но у меня есть обязательства перед Римом.

В молчании они дошли до начала западного полукружья стены. У башни Ворон караул, не узнав Квинипилис, преградил им путь — сюда проход гражданским лицам был закрыт. За спинами часовых Грациллоний увидел прикрытые от дождя кожаными навесами устройства из деревянных брусьев, железных скоб и канатных растяжек — вдоль всего западного полукружья стояли баллисты и катапульты. Грациллоний не стал называть себя, чтобы пройти: он уже успел там побывать, да и Квинипилис молча начала спускаться вниз. Он последовал за ней.

К западной оконечности Иса земля круто шла под уклон. Спустившись, Грациллоний взглянул наверх. Стена нависала над ним багровой громадой. Обитатели западных кварталов редко видели солнечный свет, ибо высота стены по периметру была одинаковой, и низины большую часть дня лежали в тени. Обветшалые неказистые строения, скучные ряды ремесленных мастерских, лачуги городской бедноты — Старый Город. По левую руку вплоть до самой гавани тянулись верфи. Квинипилис повела его вдоль ограды верфей, и вскоре они вышли на улицу, ведущую к морю. Она называлась Канатной. Название было дано неспроста: изгибами она напоминала брошенный на пирсе обрывок старого каната. Когда Канатная улица забирала вверх, открывался вид на верфи. Грациллоний заметил, что на стапелях стояло всего одно судно. Остальные помосты, склоненные к воде, пустовали. Королева была права: трудные времена, наступившие для империи, не миновали и волшебного города.

На две тысячи футов по излучине и на пятьсот футов в ширину раскинулось внутреннее море Иса. Каменные причалы, многоярусные хранилища. В былые времена здесь швартовались и выгружали товары корабли со всей Ойкумены. Теперь крашеные фасады зданий облупились; нигде не было ни движения. Из дока тянулись, как распростертые руки, полузатопленные волноломы. К ним жались, покачиваясь на вялой волне, подгнившие корпуса никому не нужных судов. Несколько рыболовных шхун стояло сегодня под выгрузкой, и один корабль был втянут на эллинг; вокруг него с плотницким инструментом в руках неторопливо расхаживали мастеровые.

И все же от гавани трудно было отвести взгляд. Волны искрились, словно посыпанные хрустальной крошкой. Время от времени какая-нибудь чайка, устав кружить и горланить, замолкала, падала вниз, складывая крылья над самой водой, и садилась без всплеска, превращаясь в игрушечную белую ладью. На пирсах копошилась местная ребятня. Они боролись, толкались, ныряли, стараясь поднять как можно больше брызг. Им все было нипочем, голым наследникам великого морского народа, — и запустение, в которое впадала их родина, и студеное весеннее море. Западный горизонт заслоняла крепостная стена; ближе к воде цвет ее сгущался до запекшейся крови. Выше было только небо. Трепетали флаги на башенных зубцах, и мелькали меж бойниц голубые и зеленые плащи дозорных.

Король и королева дошли до начала дороги Тараниса — домов здесь уже не было — и остановились перед триумфальной аркой. Не в честь военных побед воздвигли ее древние инженеры, начав огораживать город стеной и проложив первую улицу. Триумфальная арка была символом спасения Иса и вечного союза между городом и богами. Сбоку от арки расположился Шкиперский рынок, где заключались все морские сделки — от покупки рыбачьей фелюги до фрахта или постройки целой флотилии.

Квинипилис долго стояла неподвижно, глядя затуманившимся взором мимо триумфальной арки, мимо рынка — на запад. Потом обернулась к Грациллонию и произнесла торжественно:

— На сем зиждется наша крепость.