— На сем зиждется наша крепость.

— Да, — ответил Грациллоний.

Дальше преград между человеком и стихией не было. За пятидесятифутовой брешью в стене расстилалось царство бога Лера — океан. Ворота закрывались, как только прибой достигал опасной отметки. Грациллоний подумал, что и тут не обошлось без нечистой, колдовской силы. Трудно было представить, чтобы человек смог задумать и воплотить такое сооружение. Колоссальной величины дубовые створы ворот, скрепленные железными скобами и обшитые листами позеленевшей меди, несмотря на вес, вращались на шарнирах бесшумно. По низу шла обивка из пеньки и кожи. Под водой в гранитном щите, на котором покоился Ис, под створы ворот были вырублены пороги.

Ворота были приоткрыты достаточно для того, чтобы в гавань заходили корабли. Рим не открывал навигацию в столь раннее время года, однако мореплавателей города Ис не страшили ни холод, ни весенние штормы. И суда — это надо было признать — исанцы строили лучше: легкие, маневренные, с изящными обводами. Украшая корабли, в Исе не скупились на позолоту. Форштевни со скалящейся — или смеющейся? — конской головой, полосатые красно-голубые паруса — во всем этом Грациллонию виделось дерзкое щегольство, вызов, брошенный стихии. Хотя ветра не было, паруса убрали. Тень восточного створа ворот, как наконечник копья, рассекала тихую гавань. Буксирная баржа скользила по воде словно паук-водомер. Рулевые, надсаживаясь, выкрикивали цену отбуксировки судна. Служитель таможни вышел на высокое крыльцо; вокруг него подобострастно увивался писец с пером и дощечкой наготове. О, жизнь в Исе все еще продолжалась!

— Ты уже был здесь? — спросила Квинипилис.

— Да, — ответил Грациллоний.

II

Последний обряд возведения в королевское достоинство был приурочен к приливу. Капитан Лера Ханнон Балтизи и депутация моряков — офицеров и матросов — явились во дворец к королю. Вместе с ним они поднялись на крепостную стену в северной части портала. Тогда-то он и узнал, как устроены Морские ворота.

Просто, как сердцебиение. Надежно, как восход солнца. В верхней части обоих створов укреплены огромные каменные блоки в форме кошачьей головы. От времени кошачьи морды потускнели и расплылись; уши обеих кошек окольцованы; в кольца на шкивах продета цепь. Каждая цепь в свою очередь одним концом прикреплена к створу, а другим — к гигантскому бронзовому полому поплавку, обшитому толстым слоем кожи.

— Не будь у нас этих ворот, по весне затапливало бы полгорода, — объяснил Ханнон. — Достаточно прилива или шторма, чтобы вся восточная часть его скрылась под водой. Взгляни — изогнутые створы по форме являются как бы продолжением крепостной стены. Так удерживается напор воды. Океан давит на надводную и придонную части ворот, поплавки всплывают, цепь дает слабину и створы смыкаются. Чем больше прибывает воды, тем быстрее закрываются ворота. Даже при полной воде, когда волна плещет в подстенки сторожевых башен, уровень в гавани на три фута ниже причала. Кожаная обшивка смягчает удары поплавков о ворота и друг о друга. Время от времени оболочку на поплавках обновляют. В городе имеется гильдия потомственных ныряльщиков — всеми уважаемое и прибыльное ремесло, — и в отлив они конопатят щели в воротах, меняют кожу на поплавках и уплотняют стыки между балками. Когда Океан отступает, поплавки, опускаясь, тянут цепи, и водный портал распахивается.

— Восьмое чудо света, — воскликнул Грациллоний с искренним восхищением. А ведь как странно — нигде в портовых городах, вечно страдающих от штормов и наводнений, не встречал он ничего подобного.

— У вас в Риме умелые строители, — с несколько напыщенным видом произнес Ханнон.