Юрий Коротков. Девятая ротаДевятая рота - 1
В синих морозных сумерках у ворот сборного пункта толпились призывники и провожающие. Офицер выкрикивал фамилии по списку, и призывники один за другим бежали к воротам, последний раз оглядываясь на своих и натыкаясь друг на друга. В толпе стояли, держась за руки, девчонка и невысокий лопоухий мальчишка. Их толкали со всех сторон, а они, не замечая никого вокруг, не отрывали глаз друг от друга. — Ну не плачь, пожалуйста, — сказал парень, сам едва сдерживая слезы. — Ну не надо, очень тебя прошу. Девчонка отрицательно замотала головой: не буду. — Только два года, — сказал он. — Всего два года, понимаешь? Она торопливо кивнула, боясь произнести хоть слово, чтобы не разрыдаться. — Рябоконь! — выкрикнул офицер. — Рябоконь!.. Рябоконь есть? — Да вон несут. — В толпе захохотали. К сборному пункту приближалась процессия: пятеро парней тащили на плечах пьяного в хлам Рябоконя. Тот размахивал длинными руками и орал как заведенный: — Братва! Спите спокойно! Я на страже! Они не пройдут! Братва! Но пасаран! Его сгрузили у ворот. Офицер выкрикнул было следующую фамилию, но долговязый шут Рябоконь снова возник в проходе, приветствуя толпу поднятыми над головой руками. — Братва! Граница на замке и ключ в кармане! В воротах возникла пробка. Офицер уперся ему ладонью в лоб и втолкнул внутрь. — Давай, родишь сейчас! Девчонка мельком испуганно оглянулась на эту сцену. — Воробьев! — выкрикнул офицер. — Я! — откликнулся мальчишка. Девчонка вздрогнула и судорожно вцепилась в него обеими руками, будто пытаясь удержать. — Я вернусь! Только два года! Я вернусь! — Он побежал к воротам. — Чугайнов! — Я! — Толстый рыжий парень потрусил следом. Мальчишка хотел последний раз обернуться от проходной, но рыжий грубо толкнул его в спину. В вестибюле призывники столпились около вахты. — Сумки сюда! — командовал дежурный офицер. — Водку, пиво, самогон — на стол! Найду — хуже будет! Загоню за Магадан моржей сторожить! — Он копался в сумках и рюкзаках, встряхивал и смотрел на просвет бутылки с газировкой. Другой быстро обыскивал карманы. — Твоя? — спросил мальчишку рыжий, кивнув назад. Тот молча кивнул. — Успел хоть оприходовать ее напоследок? Воробьев враждебно вскинул на него глаза. — Чо, не дала? Ничего, ты за нее не переживай! Не бзди, все путем будет — есть еще нормальные пацаны, — осклабился тот. — Еще паровоз не тронется, натянут за всю маму, по самую шапочку — за себя и за того парня! Воробьев не знал, куда деваться. Беспомощно сжимая дрожащие губы, он пытался протиснуться в толпу подальше от Чугайнова, но тот не отставал, с мстительным удовольствием зудел над ухом: — Теперь два года вас на пару будут драть: тебя там товарищ сержант, а ее — тут… — Это что? — изумленный офицер вытащил из сумки высокого парня горсть тюбиков. — Краски, товарищ капитан, — спокойно ответил тот. Офицер отвернул крышку, понюхал, выдавил краску на палец. Достал из сумки связку разнокалиберных кистей. — Ты что там рисовать собрался, воин, — колесо от танка? Ты бы с мольбертом еще приперся! Художник! — Джоконда! — крикнул кто-то, и все с готовностью захохотали. Художник невозмутимо собирал краски и кисти обратно в сумку, не обращая ни малейшего внимания на смех и приколы. |
