Но после того, как я закончу с этим, вы… будете иметь бледный вид и странную походку, — имперский следователь выждал несколько секунд, глядя в глаза мужчине. — Я понятно выражаюсь?
— Да, — пискнул мужик.
— Вот и славно. Приступайте за работу! — рыкнул Григорян. — А то на след они ещё не выходили… Докладики свои составляют…
Григорян уходил, продолжая ругаться. Пусть его никто уже и не слышал, но своё возмущение необходимо было выплеснуть.
Достав очередную сигарету, он снова закурил.
— Бля, ну надо же, а! Направляют заниматься всякой дурью! И ведь специально же это делают! Они че там… думают таким образом отвлечь меня на…
В этот момент он остановился и замер.
— Отодвинуть, значит, хотят, да? — глубоко затянувшись дымом, тихо проговорил имперский следователь на вдохе. — Ну ладно… — выдох. — Я не собирался действовать настолько жестко, но, видимо, у меня просто не остается другого выхода. Предатели… они могут быть везде. Даже среди родственников императора…
Достав уже заготовленное письмо, он ещё раз пробежался по нему глазами и слегка задумался.
«Несмотря на неофициальное отстранение от дела Громова и загрузкой сторонними, совершенно непрофильными делами, довожу до вас следующее: Громова беру в разработку лично и действовать буду по своему усмотрению.»
После этого на его правом боку под рубашкой образовался небольшой разъем, и откуда-то из-под ребра выпал продолговатый, но очень узкий цилиндр с разрезом вдоль всего артефакта. Как только имперский следователь поднес к нему письмо, цилиндр буквально всосал этот лист с посланием.
«Куратор получит письмо в ближайшее время», — подумал Григорян про себя. — «Пора уже всерьез браться за Громова…»
* * *
Вешкин выпрямил спину и осмотрел стол перед ним.
Большая глубокая тарелка с борщем, чеснок, несколько кусков черного хлеба, небольшая пластиковая коробочка со сметаной и еще одна с бело-серой массой, напоминающей масло.
— Так, — произнес он, взял кусок черного хлеба и зубчик чеснока. — натираем…
Он принялся тереть чесноком о горбушку хлеба. После того он взял ложку и зачерпнул серой массы.
— Шпик… равномерно наносим, — произнес он, словно действовал по инструкции. Намазав его на хлеб, он взял его в одну руку, а второй зачерпнул сметаны, которую отправил в борщ. — Ну, а теперь перемешиваем и…
Он откусил кусок хлеба, разжевал и зачерпнул борща.
Несколько секунд он жевал, после чего с блаженством произнес:
— Тарелка полная борща стояла одиноко без сметаны… но вот добралась ложка, трепеща, и зачерпнула той небесной манны…
— А? — поднял голову сидевший за спиной Кирилла брат и выдернул берушу из уха. — Чего говоришь?
— Фкуфно! — произнес Вешкин с набитым ртом.
— А, ну да… — кивнул Фирс и вставил обратно берушу.
Парень сидел с книгой в руках, на своей кровати и с хмурым выражением лица вчитывался в книгу. То тут, то там он останавливался, перечитывал абзац и еще сильнее хмурился.
Когда Кирилл умудрился приговорить половину тарелки, за его спиной на маленькой тумбочке зазвонил телефон.
Обернувшись с набитым ртом, он взглянул на электронный гаджет, словно тот как минимум плюнул ему в тарелку, а затем недовольно зыркнул на брата, что не обращал на него внимания.
Тяжело вздохнув, он отодвинул стул, встал и взял телефон.
— Афо! — произнес он.
— Фирс! Только не вешай трубку! — раздался голос Орловой из трубки.
Вешкин отодвинул телефон, взглянул на нераспознанный номер, а затем, проглотив, поднес обратно. |