В итоге, прокашлявшись, он встал со своего места и, приложив палец к губам, принялся размышлять, что-то нашептывая про себя. Сделав несколько шагов до противоположного угла комнаты, профессор остановился и просто уставился в стену… Спустя секунд двадцать он снова развернулся и направился обратно, принявшись ходить по кабинету туда-сюда.

— Всё в порядке? — обратился я к профессору.

— Да-а… да… — протянул он, не отвлекаясь от своих размышлений. — Я просто… просто хотел провести этот эксперимент ещё давно. Когда увидел тебя тогда в коридоре с тряпками.

— Понял, — спокойно ответил я. — Проверили?

— Не совсем. У меня… — тут Артемий Георгиевич перевел на меня свой взгляд и проговорил. — У меня закончился инвентарь, — после этого он посмотрел на карусель, которая сейчас летала у меня над головой из стеклянных палочек, и сел за свой стол.

— Та-а-ак… — протянул я. — И что мне теперь делать?

— Пока что ничего. Подождем просто. Скоро я принесу артефакт для другого исследования. Хочу кое-что посмотреть.

— Понятно. А с этим-то что делать? — спросил я, указав рукой на пятьдесят стекляшек, летающих над моей головой.

— Эм, — профессор сглотнул и продолжил. — Уложи их на место. И можешь быть свободен.

* * *

Кирилл шел вприпрыжку к общежитию.

Настроение у парня просто летало в облаках, а сам он был по-настоящему счастлив.

Возможно, тут был виноват зачет по теории общей магии, во время которого принимающий преподаватель настолько запутался в рассуждениях юного аристократа, что завис на полминуты, после чего поставил ему «зачтено» в учетном листке и отправил подальше. Нет, Вешкин не стал поклонником философских изысканий по магии, однако книга Хатаусова, где подробно и с глубокими аллегориями объяснялись основы, сыграла тут не последнюю роль.

Почерпнул он из нее немало.

Возможно виной прекраснейшего настроения парня был вовсе и не зачет, а известие об очередном приезде его невесты, а также фотографии двух костюмов. Один был офицерский, с аксельбантами, а второй был обычного рядового солдата. По размеру, Кирилл сразу понял, кому и какой достанется.

Изображать злого и беспощадного повелителя он любил.

И только один человек через пару часов мог узнать, что хорошее настроение у Вешкина могло быть вызвано тем, что он смог забраться в закрытую сковородку, в холодильнике общежития для персонала. Вскрыв посуду с потайным замком, он, здраво рассудив, что половина расчитана на него, с удовольствием съел шесть котлет из девяти.

Почему шесть?

Нелогично?

Отнюдь!

Понимая, что девять на два не делится, Кирилл решил, что его растущему организму нужно больше питательных веществ и слопал пятую котлету. Однако, по его глубочайшему убеждению, четыре котлеты, лежавшие на сковородке, выглядели крайне отвратительно! Нет, они не пригорели, нет, однако на ровной поверхности все четыре размещались исключительно под наклоном, приподнимаясь с одной стороны из-за стенки.

Возмутившись, Вешкин съел еще одну дабы разместить котлеты ровно, пусть и слегка свободно. Так велели ему его глубочайшие убеждения и золотое сечение.

Мысли о том, что остальные котлеты были сложены как попало сверху, его ничуть не смутило.

Как и полное отсутствие понимания, что такое «золотое сечение».

Кирилл тем временем довольный, как опрокинувший бидон сметаны кот, подошел к общежитию и нащупал в кармане ключи от комнаты.

— Мое почтение, принцесса! — провозгласил он, зайдя в помещение и кинув взгляд на консьержа, что восседала у входа.