Потом он кое-как скрутил ей волосы в косу, напялил платье, точно на куклу, и напоил вскипяченной бурдой. Она беспрекословно подчинялась. Почему-то хорошо было ей рядом с этим огромным, забубенно рыжим типом, от которого исходило щедрое тепло.

— Ты кто, политическая?

— Нет, военно-промышленная шпионка, — ответила она грустно.

— И зря ты от своих отказываешься.

— Врать ни для кого и ни для чего нельзя.

— Хитрость с неприятелем — не вранье, а сноровка. Да я не подсадная утка, не беспокойся. Чего ты им, здешним, сказала и чего нет, меня не колышет. А вообще-то, мы дядю Лона уважаем.

— Мы — это кто?

— Разный самостоятельный элемент. Я, например, вор, — доложился он. — Профессионал почище тебя. По железной части работал: медвежатник.

— Как же ты попался, такой профессионал?

— Да дуром. Не выдержав безделья, скусил с цепочки такой портфель, в котором хрусты обычно носят, ну, вроде портативного сейфика, а там оказались чертежи какие-то. И всё бы ничего, сошло, да за тем типом следили, кому он их вотрет.

— Так что получается, мы с тобой оба по разведчасти пошли. Давай тогда друг с другом по правилам познакомимся. Я Катрин.

— А я — Локи.

От неожиданности Танеида рассмеялась и тут же сморщилась.

— Локи. Бог огня у древних скандинавов, такой же, как ты, рыжий и пройдошливый.

— Ученая. Ну, я же сразу понял, что у тебя на плечах Сорбонна!

И вот ему она рассказала то, о чем боялась и думать. Что подельщица ее, та самая Маэа, ничего не знала — виртуозные руки, и только. И чтобы заставить Катрин выдать сотню имен информаторов, перед ее глазами двое суток измывались над ее подружкой.

— Они думали, я куплю ее невинность, потом жизнь, потом смерть. Думали, я сама так скорее поддамся. Тогда, в самом начале, они меня и пальцем не трогали. А она… кричала, как зайчонок. Сломалась почти сразу. Не могу! Локи, она же мне была дороже всех людей вместе взятых, чего ж я молчала? Из патриотизма, что ли, или из дурацкой честности? Бригадники ведь после нашего ареста и так и эдак затаились.

— Про тебя я пока ничего не знаю, а вот они точно решили, что вы с девчонкой трахаетесь, — Локи выразился еще грубее, но это почему-то ее успокоило, вернуло к реальности. — И поступили в соответствии. Да ты себе душу не мусоль, Кати. Здесь люди хитрющие и еще не такое могут над человеком сотворить.

Она это знала. Было у ее истории продолжение, настолько для нее непонятное, что она умолчала. С ними двумя — привязанной к стене и умирающей — остался врач, чтобы продлить второй жизнь. «А если я позволю твоей любимой сейчас уйти, чем ты заплатишь?» — внезапно спросил он. Этот был таков же, как и все прочие, здесь она не обольщалась. Тела, кстати, в виду не имел — кто хотел, тот уже взял без спроса. «Когда я выйду отсюда, я дам тебе хорошую смерть, такую же, как ты — моей подружке», — неожиданно выпалила она. Врач усмехнулся и вколол той что-то иное, чем собирался. «Ты особа, я вижу, рисковая, — сказал он, — а я риск уважаю. Иду на пари!». Следующего дня для Маэы уже не было, вот те и осатанели, Локи. Только этого я тебе не скажу, ни к чему тебе; не всё ли равно, почему ты получил свой подарок?

Дни шли. Несмотря на кровоподтеки и лиловые пятна, Танеида стремительно возвращалась к своему человеческому и женскому естеству. Настолько, что, поймав на себе вполне недвусмысленный взгляд своего хозяина, сказала:

— Ты бы себя попусту не изводил.

В ответ он совсем неожиданно опрокинул на нее ушат такой черной ругани, какой она и от эркских матросов не слыхивала.