За этими разговорами и не заметили как ночь подкралась. Лика легла спать на полатях. А я допила чай и стала ждать домового. Даже подремать немного умудрилась, а потом понеслось. Задрожал стол, затряслась посуда.

— Хозяин? — тихонечко позвала я, наклонившись под стол.

— Ну чего тебе? — хмыкнул мужичек ростом в два локтя.

— Ты чего шумишь, спать никому не даешь? — я заползла под стол и села там по-турецки.

— Дык, не любят меня тут.

— Если ты про подношения, то Лика об этом не знала, — попыталась выгородить я подругу.

Мужичек как-то непонятно хекнул. А я продолжила:

— А баечника зачем впустил?

— Никого я не впускал! — возмутился тот.

— Да? А у меня другие сведенья.

— Тьфу! И выйти из дома нельзя. Понаползают! Да я только на пол часика отлучился! — стукнул он себя в грудь кулаком.

— А знаешь ли ты некую Верьку?

— Благодетельница.

— Кто? Верька? Да ты что?! — повысила я голос, забыв про спящую подругу, — От нее восемь домовых уже сбежало.

Домовенок как-то поскучнел:

— А я думал, что врут всё, что ведьма она подпольная.

— Ты у кого в доме живешь? И кому служишь, — пристыдила я его.

— А задабривать будут? — с надеждой вопросил он.

— Будут, будут, — отмахнулась я от него. Ты только по дому помогай и награбленное верни.

В миг ока рядом с нами образовалась куча — мала из гребешков, украшений, зеркал, ложек и ножей. Домовой виновато пожал плечами, мол, извини.

* * *

Заснула я глубоко за полночь. С домовым разговорились. Оказался он совсем неплохим духом. Много чего видывал.

Разбудил меня протяжный крик петуха. Взгляд наткнулся на пару пряничков и крынку молока возле печки.

— Правильно, что задабривать начала пробурчала я, вставая с лавки.

Лика выронила тарелку, и та покатилось по полу:

— Ну ты же сказала.

— Угу, — я укусила яблоко, стащенное со стола, — Всё хорошо?

— Да где там хорошо, — вскинула руки в отчаянии подруга, — Муж у соседки умер.

Я поперхнулась яблоком:

— Как?

— Ну, как люди умирают, — посмотрела на меня как на дуру Лика, — Заснул и не проснулся. Ладно, не об этом сейчас, я тебе котомку с едой на дорогу собрала и пару золотых. Не богатство, но что есть. Ты, правда, так и не сказала, куда дорогу держать будешь.

— В столицу, — приняла я из рук девушки собранное мне в дорогу, — Наймусь в лекарню травницей. Авось примут.

— Если не примут, возвращайся, — весело кивнула головой подружка.

Поблагодарив ее за всё и пообещав, что не буду делать глупостей, выскочила за порог. Там и столкнулась с дородной теткой лет пятидесяти.

— Марья, что случилось?

— Из мужа душу вынули, — проревела та, раненой волчицей.

Я сразу вспомнила рассказ Лики.

— Как вынули? — переспросила я.

— Проснулась сегодня, а он в стенку смотрит. Толкнула его, а у него глаза черные-черные, без зрачков, — зашлась белугой баба.

Меня спасла Лика, которая выскочила на улицу, и втащила безутешную соседку к себе. Да уж, весело у них тут.

Денек выдался чудесный, светило ярко зимнее солнце, сверкали в его лучах сугробы снега. Пытались напеть мотив зимние птички. Весело подпевая птицам, я направлялась в сторону столицы.