– Я тоже помогать!

– Хорошо, – кивнул Сергей, тоже поморщившись от уколовшей затылок головной боли. – Фейри, что быть с нами. Забота пока что. Я к остальным.

– Хорошо, – тоже кивнула жрица. – Присоединяться потом.

Вяземский дохромал до открытой задней двери «Гиены», забросил внутрь салона гранатомет и поискал одну из полевых аптечек. Эрин в это время занялась аккуратно уложенной около БТР раненой эльфийкой, которая после близкого выстрела из «РПГ» снова отключилась.

В разгромленном караване местных тем временем царила откровенная паника. Детский и женский плач перемежался с криками раненых. Кто-то хаотически перемещался между опрокинутыми повозками, будто сомнамбула, кто-то лежал под ними, кто-то уже успел свалить на приличное расстояние (правда, почему-то в сторону поля, а не леса, что было бы куда разумнее).

Сергей действовал в темпе. Любого встреченного мужчину он приводил в чувство либо порцией мата, либо вразумляющим пинком, после чего заставлял помогать раненым. Тем, кому требовалась перевязка, он старался помогать сам, не дожидаясь подмоги. Языковой барьер в этом деле практически стерся, потому как основную роль играло то, что старлей действовал так, как будто имел право командовать. И ему повиновались.

Точно так же действовали и остальные, так что уже буквально минут через пятнадцать паника в разгромленном караване более-менее улеглась. Однако поднялся ажиотаж совсем иного вида, когда на помощь подоспела Эрин.

Реакция местных на жрицу смерти оказалась по меньшей мере неожиданной.

Присутствовавшие дети с плачем кинулись, но не от нее, а к ней, моментально облепив Эрин и что-то наперебой голося. Народ постарше – и женщины, и мужчины, причем даже седые старики, – почтительно кланялись, старались коснуться и вообще всячески выказывали свое почтение.

Девушка улыбалась, говорила что-то успокаивающее, а потом с явным сожалением отцепила от себя налипшую детвору и тоже принялась помогать раненым. С появлением Эрин всеобщая деятельность приняла значительно более спокойный и упорядоченный характер.

Вяземский переходил от одного раненого к другому, пока не наткнулся на придавленную куском разломанной телеги женщину. Старлей напряг силы, но сдвинуть увесистую деревянную балку получалось плохо.

Сергея кто-то окрикнул сзади и попытался отодвинуть в сторону. Вяземский хотел было отмахнуться, но оттаскивали его на редкость упрямо, заставив в итоге обернуться.

Первое желание – дать нахальному аборигену табло за препятствование оказанию первой помощи – быстро улетучилось, когда разведчик углядел в этом самом аборигене молодую светловолосую девчонку.

– Чего тебе? Не мешай, – отмахнулся было старлей, но потом сообразил, что произнес это на русском, и кое-как продублировал на местном:

– Я хотеть помогать.

– Да не поднимешь ты эту… Стоп.

Сергей замер. И вовсе не от того, что ему предлагала помощь какая-то девчонка. А от того, что сделала она это пусть и с сильным акцентом, но на русском языке!

– Откуда ты знаешь…

– Пожалуйста. Надо торопиться.

Без сомнения, это был именно русский язык – Вяземскому вовсе не показалось. С сильным непривычным акцентом, не идеальный, но определенно обычный нормальный…

В некоем ступоре старлей отошел назад.

У Сергея мелькнула было мысль, что это, возможно, кто-то из пропавших без вести горожан Владимирска, уведенных с собой бежавшими аборигенами…

Внешность как внешность – короткие до плеч светлые волосы, европейское лицо. Явно не эльфийка или еще кто-нибудь в этом духе. Хотя вот одежда… Светлый просторный балахон с вышивкой… Одежда местная – не земная.