- Чем вы занимаетесь? - спросила Зина.

- Поступила в медицинский.

- У нас хороший мединститут.

Все опять вышли на площадку лестницы. По дороге Зина успела сказать Ксении Павловне:

- Вам нужно было бы сниматься в кино.

- Я когда-то снималась…

- Вы? Да ну?! - Зина вытаращила глаза.

- Разгружаться! Разгружаться!… - поторопил Николай Николаевич. - Надо ведь совершить еще один рейс на станцию. За остатками нашего имущества!

Вскоре он с Лерой уехал на станцию. Зину он в грузовик не пустил…

- Зайдите, пожалуйста, ко мне, - пригласила она Ксению Павловну.

Зина занимала небольшую комнату в двухкомнатной квартире. Ее соседкой была заведующая литературной частью Тонечка Гориловская. Тонечка участвовала в работе всех литературных объединений города, ходила на все вечера молодых прозаиков и поэтов, на все читательские конференции, которые созывались в библиотеках. Поэтому у Зины было впечатление, что она живет в отдельной квартире.

Вся комната была увешана фотографиями, на которых был запечатлен Петр Васильевич во время репетиций.

Войдя, Ксения Павловна не стала с любопытством оглядываться по сторонам, как это часто делают, приходя в незнакомый дом.

- Сюда можно сесть? - спросила она.

- Садитесь куда хотите!

Ксения Павловна присела на диван.

- Это Петр Васильевич, - сказала Зина, не указывая на стену: никакого другого мужчины там не было.

- Говорят, он был очень милым, талантливым человеком… - сказала Ксения Павловна.

- Второго такого нет! - ответила Зина.

- Я верю вам…

- В туристских справочниках пишут, что наш город славится металлургическим заводом, курортом, на котором лечат ревматизм, и Театром юного зрителя. А до его приезда город славился только заводом и курортом…

Вдруг Зина вспомнила о чем-то, плюхнулась на диван рядом с Ксенией Павловной и уставилась на нее:

- Так вы снимались в кино?

- Это было сто лет назад. Я тогда еще училась в институте.

- В каком?

- В театральном.

- Не может быть! Значит, вы тоже актриса?!

- Сейчас уже нет.

- Ушли из театра?

- По сути дела, я в него и не приходила.

- Ничего не пойму… И вы так спокойны?

Зина схватила Ксению Павловну за руку. По-детски изумленные глаза ее требовали ответа.

- Это получилось как-то само собой, - задумчиво, но без грусти сказала Ксения Павловна. - Играть роли, которые мне когда-то хотелось играть, я не могла.

- Почему?

- Николай Николаевич всегда был главным режиссером театра. И мне, его жене, исполнять главные роли… В общем, он этого не мог допустить. И я его понимала. Люди с принципами и правилами заслуживают уважения. Вы согласны?

- А другие театры? - допытывалась Зина.

- В городах, где мы жили, обычно был только один театр. Сперва я работала на радио… Читала стихи. Но потом перестала… Появился сын. Он сейчас учится в Ленинграде. Потом Лера… О Николае Николаевиче надо было заботиться. Они стали главными действующими лицами пьесы, в которой я участвую до сих пор. И с большой радостью…

Зина по-детски быстро переходила от одного настроения к другому. Неожиданно она вскочила с дивана и всплеснула руками:

- Вы же, наверно, голодная? И они тоже! Сейчас я устрою ужин.

Зина, словно готовясь к праздничному приему, забегала по квартире, захлопотала.

- Я вам помогу, - предложила Ксения Павловна.

- Ни в коем случае!

- Вы любите заботиться о других людях, да? Устраивать чужие судьбы?…

- Как все одинокие женщины! - весело ответила Зина, Ксения Павловна помолчала немного, наблюдая за Зиной, которая, накрывая на стол, то и дело отвлекалась от предстоящего ужина, о чем-то задумывалась и даже положила сыр в хлебницу.