— Я в этом уверена. Понимаете, Дезире, он ужасно избалован — он слишком красив, слишком богат и слишком знатен, и потому эти несчастные, глупенькие женщины разбивают себе сердце ради его улыбки.

— И я — одна из них, — сказала Корнелия внезапно дрогнувшим голосом.

— Вернее, та девушка, на которой он женился, — поправила ее Рене. — Но что касается Дезире, то это совсем другое дело: Дрого сейчас любит вас так же, как вы его, если не сильнее.

— Мне надо в этом удостовериться, — упрямо проговорила Корнелия.

— А если он не сможет вас убедить?

— Тогда он никогда больше не увидит Дезире.

— Вы не шутите? — спросила Рене. — Вы на самом деле собираетесь оставить ее в Париже?

— Именно это я имею в виду, — ответила Корнелия. — Ах, Рене, я знаю, вы считаете меня бессердечной и жестокой, но я поступаю так потому, что безумно люблю его и просто не смогу еще раз пройти через такие страдания и муки. И теперь я буду принадлежать ему целиком и полностью или… умру.

— Это должно бы испугать меня, — улыбнулась Рене, — но не пугает. Я знаю, что вы будете счастливы с Дрого. Он любит вас, вы любите его, а так как вы женаты, то будете жить долго и счастливо.

— О, я так на это надеюсь! — воскликнула Корнелия прерывающимся голосом.

Она позвонила, и Вайолет тут же пришла, чтобы помочь ей переодеться. Корнелия уехала из «Ритца» первой, оставив Вайолет сообщить герцогу, что она уехала к парикмахеру и вернется уже после того, как он отправится на свой деловой обед.

— Ну как, все прошло хорошо? — спросила она Вайолет.

— Да, ваша светлость.

— Тогда поторопись, у нас мало времени.

— Что ваша светлость наденет сегодня?

Вайолет распахнула гардероб, и Корнелия увидела длинный ряд платьев, созданных для нее Уортом, — настоящую радугу цвета и красоты. Она немного постояла в нерешительности — там было несколько новых платьев, которые она еще не надевала. Потом все-таки указала на кружевное платье цвета огня, которое было на ней в самый первый вечер в «Максиме».

— Я надену это платье, — сказала она. — И как только я уеду, начинай упаковывать вещи в те новые чемоданы, которые я прислала сюда на прошлой неделе.

— Все до одного, ваша светлость?

— Все до одного, Вайолет. Сюда мы больше не вернемся.

Одно решение принято, подумала она, но его легко отменить, если она передумает и пожелает провести с герцогом завтрашний вечер, их последний вечер в Париже.

Огненное платье сейчас смотрелось на ней еще лучше, чем в тот первый вечер, вечер ее превращения из Корнелии в Дезире. Уверенность в себе и постоянно питающее ее чудо любви придавали ей новую красоту.

Этим вечером Вайолет попробовала новый стиль прически: волосы не заплетались в косы, а скручивались в жгуты, укладывались и закреплялись при помощи шпилек, усыпанных бриллиантами, которые сверкали в темных волосах, словно звезды.

Это будут единственные ее украшения, решила Корнелия, вспомнив, как в один из вечеров, когда они остались одни, герцог прошептал ей, что ее ушки напоминают ему крошечные розовые раковинки, и оттягивать их камнями, пусть даже драгоценными, просто грешно. Изящная длинная шея являла собой само совершенство, так что колье лишь умалило бы ее красоту.

Платье, первоначально созданное для Рене, было очень сильно декольтировано, но присущее Корнелии целомудрие подчеркивало впечатление нетронутой прелести, и поэтому, когда она вошла в салон с сияющими глазами и с улыбкой на губах, то герцогу она показалась Афродитой, еще не осознавшей своей красоты.