Я думаю, что и Симонид нередко считал нужным
- не по своей воле, а по необходимости - хвалить и прославлять тирана или ему
подобных. Об этом он и Питтаку говорит: мол, я тебя порицаю не потому, что
склонен к порицанию,
Мне довольно того, чтобы ве был дурным он [человек],
Вовсе негодным, но знал бы правду и пользу
Города, здравый ум бы имел - такого не осужу я.
Я не любитель корить: глупцов ведь бесчисленно племя
так что, если кому доставляет удовольствие порицать, тот может делать это
досыта.
Все прекрасно, в чем примеси нету дурного.
Это Симонид говорит не в том смысле, что, к при- а меру, все бело, к чему не
примешалось черное, - это было бы совсем смешно, - а в том смысле, что он и
среднее принимает без порицания. "И не ищу я, - говорит он, - средь людей
совершенства: сколько б ни было нас, плодами сытых земными, нет человека такого;
а если б нашел я - сказал бы. Так что за это я никого не буду хвалить, а
довольно с меня того, чтобы человек был средним и ничего плохого не делал, вот
тогда всех и люблю и хвалю я". Здесь поэт и наречие употребляет митиленское, как
бы обращая именно к Питтаку эти слова: "Всех и хвалю и люблю я также охотно (тут
произносящему надо отделить слово "охотно" от дальнейшего), злого кто не
свершил, а бывает, что я и поневоле хвалю и люблю кого-нибудь. И тебя, Питтак,
если бы ты сказал нечто хоть в какой-то мере подобающее и верное, я бы не
порицал. Теперь же, так как ты, высказав явную ложь, и притом об очень важном
предмете, считаешь, будто сказал правду, я тебя порицаю".
- Вот, Продик и Протагор, какой, мне кажется, смысл вложил Симонид в эту песню.
А Гиппий сказал на это:
- Хотя, мне кажется, и ты, Сократ, хорошо разобрал эту песню, есть, однако, и у
меня хорошо составленная речь на этот предмет, и я произнесу вам ее, если
хотите.
Но Алкивиад молвил:
- Да, Гиппий, только после; а теперь должны выполнить свой уговор Протагор и
Сократ; если Протагор еще хочет задавать вопросы, пусть отвечает Сократ, а если,
напротив, он хочет отвечать Сократу, пусть тот спрашивает.
А я сказал:
- Я предоставляю Протагору выбрать, что ему приятнее. Если ему угодно, прекратим
говорить о песнях и стихотворениях, а вот то, о чем я тебя, Протагор, вначале
спрашивал, я с удовольствием довел бы с до конца, обсуждая это вместе с тобой.
Потому что, мне кажется, разговоры о поэзии всего более похожи на пирушки
невзыскательных людей с улицы. Они ведь не способны по своей необразованности
общаться за вином друг с другом своими силами, с помощью собственного голоса и
своей собственной речи, и потому ценят флейтисток, дорого оплачивая заемный
голос флейт, и общаются друг с другом с помощью их голосов. Но где за вином
сойдутся люди достойные и образованные, там не увидишь ни флейтисток, ни
танцовщиц, ни арфисток, - там общаются, довольствуясь самими собой, без этих
пустяков и ребячеств, беседуя собственным голосом, по очереди говоря и слушая, и
все это благопристойно, даже в если и очень много пили они вина. И собрания,
подобные нашему, когда сходятся такие люди, какими признает себя большинство из
нас, ничуть не нуждаются в чужом голосе, ни даже в поэтах, которых к тому же
невозможно спросить, что они, собственно, разумеют. Люди из толпы ссылаются на
них в своих речах, но одни утверждают, что поэт хотел сказать одно, а другие -
совсем другое. Так они рассуждают о предмете, который не в состоянии разъяснить. |