Общаясь с придворными и гостями королевской резиденции в Шотландии, Диана начала понимать, что окружающие ценят не ее личные качества, а занимаемое ею положение на общественной лестнице. Отныне она не человек из плоти и крови, мыслящий и чувствующий, а символическая фигура. Громкий титул «Ее Королевское Высочество принцесса Уэльская» отделяет ее невидимой стеной не только от простых смертных, но и от самых близких друзей. Согласно протоколу, при первом обращении ее следует именовать «Ваше Королевское Высочество», а в дальнейшем «мэм». Кроме того, полагается делать особый реверанс. Диана испытывала величайшую неловкость. «Пожалуйста, не зови меня «мэм», — попросила она как-то одну из подруг вскоре после свадьбы. Однако, нравилось ей это или нет, общаться с людьми по-старому уже было невозможно.

На каждом шагу Диана обнаруживала, как изменилось поведение окружающих людей. С ней обращались бережно, как с драгоценной фарфоровой статуэткой, которой любуются издалека, но стараются не трогать руками. А ей необходимо было тепло человеческого рукопожатия, дружеский совет, слово утешения и поддержки. Диану подхватило неумолимое течение придворной жизни, незнакомой, во многом чуждой ее характеру и привычкам, но никто не видел, как ей трудно держаться на плаву. Никому не было дела до настоящей Дианы — растерянной молодой женщины, потерявшей точку опоры. Миллионы посторонних глаз жадно ловили ее улыбку, искали и находили подтверждение мифа о безоблачном семейном счастье. Во время знаменитого интервью у моста через реку Ди в поместье Балморал Диана заявила приглашенным представителям масс-медиа, что нет ничего лучше семейной жизни. Но вдали от фото- и телеобъективов молодые супруги постоянно ссорились. Диане повсюду мерещилось присутствие Камиллы. Она подозревала, что Чарльз встречается с ней и даже советуется насчет своих семейных проблем. По свидетельству одного из близких друзей, «дело доходило до безобразных сцен. Они яростно спорили из-за этой женщины, но Диана ничуть в этом не виновата».

Диана жила на грани эмоционального срыва, периоды любви и нежности к Чарльзу чередовались с приступами безумной ревности. Она по-прежнему обожала мужа, да и он по-своему был в нее влюблен. Супруги часто бродили вместе по окрестным холмам, устраивали привал где-нибудь в зарослях можжевельника, и Чарльз читал ей вслух отрывки из книг Карла Юнга, швейцарского психиатра, или своего любимого Ван-дер-Поста. Чарльз был счастлив и доволен — значит, и Диана чувствовала себя счастливой. Нежные письма, которыми они обменивались в этот период, свидетельствуют о взаимной любви и преданности.

Однако эти романтические прогулки были лишь краткой передышкой от проблем и забот, связанных с новым статусом Дианы. Она не могла расслабиться, и это усугубляло болезненное состояние. Ее постоянно рвало, она худела не по дням, а по часам, так что в конце концов остались буквально кожа да кости. В этот критический момент рядом не было ни одного близкого человека, кому она могла бы излить душу. Диана не без оснований предполагала, что королева и другие члены королевской семьи возьмут сторону ее мужа. Вообще, ее новые родственники по характеру и воспитанию предпочитают избегать эмоциональных потрясений. В этой среде принято держать чувства в узде, а общественный и государственный долг ставится превыше всего. От Дианы, очевидно, ожидали, что она быстро и безболезненно подстроится под традиционный стиль жизни при дворе.

Искать поддержки у родителей и сестер не имело смысла. Они, разумеется, сочувствовали, но твердо стояли на том, что Диана должна смириться с существующим положением вещей. Подруги, особенно ее бывшие соседки по квартире, конечно, стояли бы за нее горой, однако Диана считала, что не имеет права вовлекать их в чисто семейный конфликт. К тому же, она чувствовала, что они, как и все, не желали расставаться с красивой сказкой о принцессе-Золушке.