Когда Диана была в состоянии вновь присоединиться к мужу, он и не думал скрывать раздражения. Чарльз с полной откровенностью дал ей понять, что падать в обморок на глазах у публики неприлично. Добравшись до апартаментов в отеле «Пан-Пасифик», Диана упала на постель и горько разрыдалась. Она была физически измучена длительной голодовкой и глубоко страдала от бессердечия мужа. Казалось бы, ко всему можно привыкнуть, но на этот раз его черствость совершенно выбила Диану из колеи.

Практически все члены делегации в один голос советовали Диане пропустить торжественный обед, который должен был состояться вечером, и как следует отоспаться. И только Чарльз настаивал, чтобы она все же заняла свое место во главе стола, опасаясь, что ее отсутствие может вызвать лишний шум в прессе. Обморок послужил Диане предупреждением; теперь она понимала, что нуждается в серьезном лечении. Однако ей не хотелось драматизировать ситуацию, и она не стала возражать мужу. Сопровождавший делегацию врач дал ей лекарства, с помощью которых Диана смогла продержаться вечером. Пока они находились в Канаде, Диане удавалось скрывать свое состояние. К несчастью, им предстояло еще посетить Японию, и после утомительного перелета Диана совсем сдала. Бледная, вялая, она выглядела совершенно больной. По возвращении домой ее ждали очередные неприятности. Барри Манаки был переведен на другую работу, и Диана лишилась единственного преданного друга среда окружавших ее придворных, единственного, с кем она могла поделиться своими тревогами, кому могла пожаловаться на одиночество и отсутствие взаимопонимания с королевской родней. С уходом Барри она осталась в полной изоляции.

Приход в королевскую семью Сары Фергюсон, ставшей герцогиней Йоркской, внес в жизнь Дианы еще большую смуту. Новоиспеченная герцогиня вела себя на редкость самоуверенно. Диана до сих пор с трудом переносит атмосферу Балморала, а Сара в первый же приезд чувствовала себя как рыба в воде. Она ездила верхом с королевой, охотно сопровождала герцога Эдинбургского, любившего прокатиться в конном экипаже, никогда не забывала пообщаться с королевой-матерью. Приспособленчество у нее в крови. Подобно хамелеону, Сара без труда приспосабливается к привычкам и желаниям окружающих людей. В период связи с Пэдди Мак-Нэлли Сара была своей в компании его друзей, самоуверенных светских циников. Вот и теперь герцогиня Йоркская вела себя так, как будто родилась с этим титулом.

Герцогиня была не намного старше Дианы, но значительно превосходила ее по части жизненного опыта и знания света. Диана не умела скрывать свои чувства, а Сара делала это без малейшего усилия. Ферги всегда была в хорошем настроении и щебетала без умолку, в то время как Диана хмуро молчала; принцесса непрерывно болела, а герцогиня Йоркская, напротив, поражала окружающих своей неуемной энергией. Спустя годы Диана все еще вела себя отчужденно, и на нее смотрели с некоторой опаской, как на постороннюю, а Ферги тут же стала всеобщей любимицей. Она ворвалась в королевскую семью, как свежий порыв весеннего ветра, и принц Чарльз сделал сравнение не в пользу жены. «Почему ты не можешь вести себя так же раскованно, как Ферги?» — спрашивал он Диану. Старая песня: Диана уже давно привыкла, что муж постоянно сравнивает ее с горячо любимой бабушкой, королевой-матерью. Слова изменились, однако мотив остался прежним.

Диана совсем растерялась. Ее лицо красовалось на обложках журналов, народ встречал ее восторженно, а собственный муж и его родня редко удостаивали ее похвалы или комплимента. Она никогда не отличалась самоуверенностью, и в сложившейся ситуации не нашла ничего лучшего, как последовать совету окружающих и во всем подражать популярной герцогине Йоркской. Ее подтолкнуло к этому и поведение мужа во время пребывания в Испании, где они отдыхали летом во дворце Маривент по приглашению короля Хуана-Карлоса. Непосвященные решили тогда, что отпуск «под знаком ведра и лопаты» устроила сама принцесса, чтобы улизнуть из чопорного Балморала, на самом же деле инициатива принадлежала Чарльзу.