Когда Диана живет в Кенсингтонском дворце, ее супруг предпочитает находиться в усадьбе Хайгроув или в Балморале. В их загородном доме Диана спит одна на массивном двуспальном ложе в главной спальне, а Чарльз почивает на кровати, некогда принадлежавшей его сыну Уильяму. Он облюбовал эту широкую латунную кровать несколько лет назад под тем предлогом, что на ней удобнее спать с больной рукой (незадолго до этого Чарльз сломал руку во время игры в поло.) Когда отец поправился, принц Уильям было намекнул, что пора вернуть кровать, однако Чарльз не пожелал расстаться с сепаратным ложем. «Иногда мне кажется, что у меня не двое, а трое детей», — иронически заметила как-то Диана. Счастливые дни, когда она называла его «мой дорогой муженек», давно миновали. Джеймс Джилби замечает с грустью: «Бывает, что супруги, вынужденные жить в разлуке, перезваниваются каждый вечер: «Дорогой, как дела? Как ты провел день?» К Диане это не относится. Они с мужем живут каждый своей жизнью и не питают ни малейшего интереса к делам друг друга».

Обедая как-то с близкой подругой, матерью троих маленьких детей, Диана рассказала ей об одном случае, когда во время семейной ссоры проявились доброта и чуткость ее сына Уильяма. Это произошло в те дни, когда в Букингемском дворце было принято решение официально объявить о раздельном проживании герцога Йоркского и его супруги. Всю неделю Диана места себе не находила от тревоги. Жаль было расставаться с Сарой, интересной и веселой подругой, да и собственное будущее не сулило радужных надежд: она понимала, что в сложившейся ситуации бдительное око общественного мнения еще пристальнее будет следить за перипетиями ее семейной жизни. Между тем ее муж, казалось, вообще не замечает, какой фурор произвело сообщение о разрыве между герцогом и герцогиней.

Он продолжал день за днем объезжать старинные помещичьи усадьбы, собирая материал для своей книги о садовой архитектуре. Вернувшись в Кенсингтонский дворец, принц Чарльз выразил недоумение по поводу плохого настроения жены. Не удостоив комментария сенсацию недели, он с ходу принялся критиковать поведение жены, в частности ее решение поехать в Рим, к матери Терезе. Даже служащие, привычные к то и дело вспыхивающим ссорам, на этот раз были удивлены равнодушием принца к судьбе собственного брата и явно сочувствовали Диане, когда та заявила в ответ на колкости, что, если муж не изменит своего отношения к ее работе и к ней самой, она вынуждена будет серьезно подумать о будущем. Диана, в слезах, поднялась наверх и закрылась в ванной. Пока она приводила себя в порядок, к двери подошел принц Уильям, и просунув в щель несколько бумажных носовых платков, сказал: «Пожалуйста, вытри слезы. Мне так плохо, когда ты плачешь…»

Проблема будущего неотступно терзает Диану. На одной чаше весов чувство долга перед королевой и народом, на другой — надежда обрести наконец счастье и покой. Чтобы стать свободной, нужно развестись; если же она получит развод, то неизбежно потеряет детей, без которых не мыслит существования. Кроме того, в этом случае ее ждет всеобщее осуждение, поскольку люди не подозревают о том, как одинока и печальна ее жизнь, отождествляя по инерции ее образ с улыбающимся лицом на журнальных обложках. Изо дня в день она перебирает варианты решения этой дилеммы, каждый раз возвращаясь к исходной точке и вовлекая в это круговращение многочисленных друзей и советчиков.

В течение последних нескольких лет близкие друзья наблюдали, как их семейная жизнь превращалась в ожесточенную войну, в которой ни та, ни другая сторона не согласны ни на какие уступки. Дома они воют из-за детей и из-за связи Чарльза с Камиллой Паркер-Боулз. Необъявленная война самым плачевным образом сказывается на традиционных государственных функциях принца Уэльского и его супруги, принцессы Уэльской. Диана не желает ни в чем помогать мужу, он ей платит той же монетой. На крайний случай Диана приберегает самый убийственный аргумент: «Не забывай, я мать твоих детей».