— Живу в столице без регистрации, — покаялась девушка.

Ракитин шутку не оценил.

— Ну что ж, приступим к дактилоскопированию.

Милиционер подошел к процессу обстоятельно. Действовал неспешно и важно. Достал материалы, раскатал валиком черную краску на стекле, положил на край стола дактилоскопическую карту с пустыми квадратами для каждого пальца.

— Подозреваемая, объясняю процедуру.

— Я думала, я свидетель, — расстроилась Нота.

Ракитин не отвлекался:

— Вытяни правую руку, прокатай большой палец в краске слева направо, а теперь так.

Он сжал большой палец девушки тремя своими, прижал левой стороной в пустом квадрате и провернул. На листке остался широкий отпечаток с капиллярными узорами.

— Следующий.

Оперативник прокатывал палец за пальцем и убеждал обескураженную Ноту:

— Ты пойми, Самородова, чистосердечное признание облегчает участь. Ты еще молодая, первый раз оступилась, судья учтет раскаяние.

— Какое раскаяние?

— В неосторожном убийстве. Расплачешься на суде, тебя пожалеют. А будешь упираться, впаяют по максимуму.

— Какой суд? Я не убивала.

— Ты не хотела убивать, — охотно согласился Ракитин. — Просто решила наказать соперницу.

— Софья мне не соперница.

Голос милиционера стал жестче:

— Тогда объясни, что ты делала ночью около дома диджея Ринга, когда он развлекался с девицей?

— Ждала, когда метро откроют.

— Допустим. А потом увидела Легкову. Напыщенную, заносчивую. Слово за слово — и вы сцепились! Провод от наушников в твоих руках оказался случайно.

— Все не так!

— А как? Наушники ты не отрицаешь.

— Я не видела Софью после того, как они там в постели…

— Выходит, про постель знала!

— Вы сами рассказали про их связь и пятнашку в трусиках.

— Что она означает? И почему номер три? — цеплялся оперативник.

Нота насупилась и промолчала.

Ракитин не унимался:

— Пошла в отказ? Хочешь получить максимальный срок? Ну что ж, пальчики вот они. Сравним с теми, что на проводе и — небо в клетку.

Оперативник потряс дактилоскопической картой, чтобы просохли чернила. Нота потерянно смотрела на растопыренные грязные пальцы.

— Можешь помыть. Туалет слева по коридору, — сообщил милиционер. — Ожидай меня около кабинета. Я на сравнение отпечатков. Минут двадцать займет.

Нота вышла, помыла руки, вернулась к кабинету. В груди разрасталась тревога: сейчас вернется Ракитин и всё! Она следила за Легковой, держала в руках чертов провод и жутко ревновала. Это правда. И место, и время совпадают. Ее арестуют за убийтсво, ей не отвертеться.

Взгляд заметался по коридору — никого. Зародилась надежда. А ведь можно уйти. Ее никто не держит. Двадцать шагов по коридору — и там свобода! Перед выходом окошко дежурного. Она выберет момент, когда дежурный отвлечется на разговор. С ее слухом это не проблема.

Она сосредоточилась. Вот кто-то зашел в отделение, обратился к дежурному, загородил обзор. Лучший момент настал!

Нота пошла к выходу, вслушиваясь в окружающее пространство. Только бы проскочить.

И вдруг над головой услышала свою фамилию:

— Я брал Самородову на испуг, думал не придет.

— А она явилась.

Нота узнала голоса. Старший лейтенант Ракитин докладывал капитану Смирнову.

— Если бы не пришла, стала скрываться, значит, точно виновна, — объяснял коварную логику Ракитин.

— Молодая соплячка.