— Передай отцу, что я хочу его видеть, — распорядилась она вошедшему поприветствовать ее Адали.

— Исполню немедля, дорогая принцесса, — ответил евнух.

— Такой замечательный день для свадьбы, госпожа, — широко улыбнулась ей Торамалли. — На кухнях стряпают с самого рассвета. Пекут пшеничный хлеб, медовые булочки, румалийские сухари.

— Белый и зеленый рис, — восторженно затрещала Рохана. — Рис в золотой и серебряной фольге.

— Не забывайте о жертвенной овце, — шаловливо напомнила им Ясаман.

В недоумении сестры на секунду замерли, но вдруг, поняв шутку, прыснули, смешно закатив красивые темные глаза. Наконец они пришли в себя, и Торамалли спросила:

— Приготовить ванну, госпожа?

— Нет, — ответила девушка. — Мыться буду перед свадьбой. А теперь протрите меня губками с жасминовой водой.

Рохана поспешила за серебряным тазиком, который наполнила прохладной водой с ароматом жасмина. Вдвоем с сестрой они умыли госпожу и помогли ей одеться в ягули цвета гиацинта — традиционную одежду Моголов — с высокой талией, облегающими рукавами и свободной юбкой. Ее подол и рукава были отделаны золотом, расшитый ворот чуть приоткрывал юные груди.

Торамалли начала расчесывать перепутавшиеся за ночь длинные черные волосы принцессы смоченной в жасминовом масле щеткой. Наблюдавший от двери Ахбар подумал, как эти волосы напоминали его собственные, когда он был моложе.

Он вспомнил, как удивлена была Кандра, что у девочки оказались мягкие черные волосы. Дочь унаследовала их от него вместе с родинкой над верхней губой. Хотя у Ясаман она была значительно меньше, он не сомневался в том, что это знак Моголов. Этот знак носил отец Хумаюн, хотя его и не переняли другие дети.

Прогнав воспоминания, он вступил в покои дочери.

— Здравствуй, мой розовый бутон, — поздоровался он с принцессой.

— Папа! — Ясаман вскочила и, подбежав, поцеловала его. Потом повернулась к служанкам. — Выйдите. Нас никто не должен беспокоить.

Адали, вернувшийся с господином, удивленно поклонился, но послушно вывел Торамалли и Рохану из комнаты.

— Ах, — заинтригованно воскликнул правитель. — У тебя появились секреты! Разве мой розовый бутон может иметь секреты?

— Да, отец, — ответила она, глядя прямо в его темные глаза. — Секреты. У меня появились секреты.

— В чем дело, дочь? Должно быть, что-нибудь важное, если ты отпустила служанок. Ты знаешь, ни в чем разумном я тебе не откажу, особенно в день свадьбы.

— Ямал-хан ведь исповедует ислам? — спросила Ясаман.

— Да, — кивнул Акбар.

— И мы должны сочетаться в этой вере? — продолжала девушка.

— Да. Не думаю, что ты будешь возражать. Твой ум открыт всему.

— Но и ты, и брат женились в традициях не только ислама, но и в традициях религии невест, когда те были другой веры. Я бы хотела, чтобы и у меня было такое право, отец. Я хочу тайно венчаться по вере моей матери, Кандры. Той, что меня родила.

Сначала Акбар растерялся.

— Не знаю, согласится ли Ямал-хан, — наконец произнес он.

— Но ты Могол, — возразила она твердо, и в ее голосе Акбар почувствовал собственные нотки. — Решающей в этом деле будет твоя воля, а не воля Ямал-хана.

— Но ты не истинная христианка, — попытался он урезонить девушку.

— Не истинная, — согласилась она.