Лекарь взял руку и ногу мальчика в лубок. И велел ждать. Потому что больше помочь — он так сказал — ничем нельзя.

Мальчик лежит тихо-тихо. Все гнездо пропиталось его болью. Мне кажется, даже ветер, вечно воющий снаружи, чувствует эту боль.

— Перепелка, — говорю я. — Нужно дать ему обезболивающее. И жаропонижающее. И еще что-нибудь… чтобы не развилось воспаление.

— Откуда ты знаешь? Ты что, врач?

Я теряюсь. У нас в блоке нет врача, мы приходим в аптеку, описываем болезнь, и нам дают лекарства. Год назад один парень тоже ногу сломал…

— У тебя что, совсем нет лекарств?

— Диким не нужны лекарства, — говорит она высокомерно. — Мы лечим себя сами. Своей собственной волей.

Я сажусь рядом с мальчиком и наигрываю ему ритмы. Я играю о далеком ветре, о высоких горах, о тихой воде. Он засыпает. Но через несколько минут просыпается. Не может удержать стон. Ему очень больно.

В гнезде тихо. Мавр где-то наверху, на крыше. Алекс спозаранку улетел из гнезда. Лифтер возится со своими противовесами. Девочка сидит у постели брата, как маленькая статуя.

Перепелка поит сына водой с ложечки. Говорит, говорит, не останавливаясь, о том, что все будет хорошо, что нельзя терять мужества, что только мужество спасает нас, а страх — губит…

Я потихоньку, чтобы никто не видел, выхожу на лестницу.

Сколько времени потребуется, чтобы добежать до ближайшей аптеки?

Я буду бежать изо всех сил. Если бы попросить Лифтера меня спустить… Но нельзя, нельзя, чтобы они узнали, что я собираюсь делать. Никто не должен знать.

И я тороплюсь вниз. Перепрыгиваю через ступеньки. Ставлю, наверное, рекорд — никто никогда не спускался с двухсотого этажа так быстро…

Между пятидесятым и тридцать пятым раскиданы сторожки: наступишь, к примеру, на ступеньку, и пойдет сигнал наверх, в гнездо. Но я уже успела выучить эти ловушки: сама помогала Лифтеру обновлять их. Поэтому спускаюсь без лишнего шума. На двадцать втором, перед проломом, останавливаюсь. Мне впервые приходит в голову: а как я выгляжу? Не сойдут ли синтетики с ума, увидев на улицах девушку в ременной сбруе поверх обычной одежды?

Быстро расстегиваю пояс. Аккуратно сворачиваю ремни, прячу под кучей строительного мусора. Никто не найдет: я скоренько. Вернусь через четверть часа.

Поначалу хочу оставить и барабан — будет мешать на бегу. Но потом решаю взять его с собой. Я к нему привыкла. К тому же он приносит удачу.

Внизу, на лестнице, мне встречается старушка. Кивает, как знакомой. Кажется, мы уже виделись?

Прежде чем шагнуть за порог, на секунду останавливаюсь. Вот он, мир синтетиков. Я была частью этого мира… не так давно.

Делаю шаг.

Вот так штука! Я забыла, как ходят по ровной земле! Как тут можно бегать, прыгать, не глядя под ноги… и что это за удивительное чувство — надежная опора под ногами!

Я бегу — во-первых, потому, что надо торопиться. Во-вторых, потому, что на башне вот так не побегаешь. Полетаешь — да. Но бегать… это же так прекрасно!

Прохожие на меня глазеют, но без особого удивления. Просто у девушки хорошее настроение. Просто есть энергия. Просто хочется побегать.

Я поворачиваю за угол и вижу аптеку. Вхожу. Пытаюсь скрыть возбуждение.

— У вас есть обезболивающее? Жаропонижающее? Витамины для детей? Антибиотики?

Я выпаливаю все это на одном дыхании.

Аптекарша, милая круглолицая женщина, смотрит на меня с тревогой:

— У вас кто-то серьезно заболел?

— Да. Ребенок!

— Такие лекарства только с предъявлением гражданской карты. У вас с собой?

Как хорошо, что я не выбросила карточку! Она лежит, как и лежала, в потайном кармане куртки.