– Ты куда? – Дарен поднялся следом.

– Ты сказал, что с Есенией что то не так. Идём.

После смерти заклинателя, его животные погибают. Пчёлы в ульях Иванко были мертвы. Все до одной. Сердце гулко билось в груди, и Рогнеда молила всех известных ей богов, чтобы Есению не постигла та же участь. Из за того, что она в очередной раз не смогла, не сдержалась, из за того, что она в очередной раз убила. Рогнеда стиснула зубы. Она не жалела Власту, она бы убила её снова, но Есения. Девчонка не заслужила умереть. Из всех знакомых людей, она меньше всех заслуживала подобной участи.

Приходилось идти медленно и то и дело останавливаться, приваливаясь к стене, чтобы отдышаться. Иногда мир гас, ноги подгибались, и от падения Рогнеду спасали только заботливые руки Дарена, который не отходил от неё ни на шаг.

Есения лежала на кровати, мертвенно бледная. Синие губы выделялись на бескровном кукольном личике. Золотые волосы аккуратно уложены на подушку, руки сложены на одеяле.

– Я не решился оставить её на полу, – тихо сказал Дарен.

Рогнеда подошла к кровати. Маленькая грудка Есении едва заметно вздымалась и опускалась.

Жива.

Чародейка не сдержала вздох облегчения и опёрлась руками на прикроватный столик, чувствуя, как дрожат колени. Сделав несколько глубоких вдохов, она нашла в себе силы выпрямиться. Вытерла вспотевшие руки о платье и приложила холодную ладонь к ледяному лбу Есении, закрыла глаза и попыталась заглянуть в её сознание. Сознание поддалось легко, пропуская Рогнеду почти без усилий, она словно вошла в воду. Холодную и спокойную.

Тишина. И темнота.

«Есения!» – мысленно позвала Рогнеда, пытаясь отыскать хоть что то в непроглядном мраке. Но ответа не было. Ничего не было. Рогнеда была здесь совершенно одна.

– Что с ней? – голос Дарена прозвучал из за пределов темноты, едва различимый, словно далёкое эхо.

Рогнеда позвала Есению снова, но безрезультатно. Золото сознания другого существа, к которому она так привыкла, общаясь с птицами, не было.

«Ты свободна! Слышишь? Вернись!» – Рогнеда кричала. Она не хотела сдаваться, она не хотела верить, что сознание Есении покинуло тело со смертью матери. Ведь это ещё хуже смерти. И в этом только её – Рогнеды – вина.

«Есения, чертовка! Вылезай!»

В темноте вспыхнуло несколько золотых искр и тут же погасли. Или Рогнеде это лишь показалось?

Нет, она определённо видела. Слабые, тусклые, всего одно мгновение, но они всё же были.

Резерв иссяк, и Рогнеду вышвырнуло из сознания Есении. Чародейка тяжело осела на пол у кровати и закрыла лицо ладонями. Руки Дарена тут же закутали её в объятия.

– Она проснётся? – тихо спросил он.

– Не знаю, – эхом отозвалась Рогнеда, прячась у него на груди. – Не знаю… Если бы я не…

– Это не твоя вина. – Лёгкий, поцелуй в макушку, и Рогнеда задрожала. Ей так этого хотелось, чтобы кто то сказал, что она не виновата, чтобы он  сказал. Жаль только сама она не могла сказать того же.

– Её сознание ещё живо, – слабым голосом сказала она. – Похоже, уснуло вместе с ней. Я не знаю, способа её разбудить. Может быть, она проснётся завтра, через десять лет или… или никогда.

– Это не твоя вина, – повторил Дарен, обнимая её крепче и покачивая, словно маленькую.

– Я обещала тебе не убивать, но всё равно убила. Я защищалась, я…

– Тебе не нужно ничего объяснять. Я всё равно люблю тебя.

«Я всё равно люблю тебя».

Рогнеда заплакала.

Она не знала сколько они просидели так, у постели спящей Есении. Рогнеда не хотела знать. Она вбирала в себя тепло Дарена, столько сколько могла вместить, сохранить, спрятать в себе, чтобы обращаться в минуты, когда будет тяжело.