Письмо это встревожило Феликса, и не только потому, что он лишний раз почувствовал, как дурно себя вел. Была тут и более глубокая причина. В своих отношениях с Мари-Лорой он не поставил точки. И самое скверное было то, что сейчас ему не хотелось эту точку ставить. По письму он ощутил её всю, с головы до ног, и понял, что для него она еще, безусловно, существует. Не хотелось просить её, чтобы она его забыла. А что ещё он мог ей написать, не кривя душой?

— Просто отказываюсь понять, — говорила Милдред. — Не для забавы же она туда поехала. Ты заметил, как смутился Хью? Ему было ужасно неприятно, что мы её там застали.

— Вполне естественно, — сказал Феликс. (Je crois voir comment vous vous raidissez en lisant ceci.)[8]

— Может быть, — сказала Милдред. — Милый Хью. Этой Эмме с её собачьим лицом он не достанется, я этого не допущу.

— А ты как думаешь, Хью догадывается о твоих добрых намерениях? (Vous préférez que les chosesarrivent sans avoir besoin d'être décidés.)[9]

— Разумеется, нет, мой милый! Он как новорожденный младенец, всегда таким был. Он воображает, что я большая, разумная, взрослая, этакий мохнатый старый друг, вроде Нэны из «Питера Пэна».[10]

Феликс рассмеялся.

— Так что его ждет сюрприз? (Je ne veux pas que tout finisse entre nous.)[11]

— Это если выйдет по-моему? Не уверена. Он может ничего и не узнать. Иногда мне кажется, что в этом была бы самая прелесть. Я хочу проглотить его так, чтобы он и не заметил.

— Что-нибудь он, вероятно, все же почувствует! Бренди хочешь, Милдред? Или куэнтро? (Mon beau Félix, je ne veux pas mourir à force d'être raisonnable).[12]

— Да, спасибо, немножко куэнтро. Завтрак был просто прелестный. Ах, Феликс, милый, как бы мне хотелось, чтобы ты был посмелее! Я могу вдохнуть в человека смелость, когда это может мне повредить, а когда мне это нужно — не могу. Я даже собственную смелость не могу проявить. Связана по рукам и по ногам.

— Я тоже, — сказал Феликс. — Закурить можно? (Je vous aime de tout mon être, je désire vous épouser, être avec vous pour toujours.)[13]

— Конечно, кури. Зачем ты вечно меня об этом спрашиваешь? А тебе нет нужды чувствовать себя связанным. Ты можешь поговорить с Энн без обиняков.

— Давай кончим об этом, хорошо? — сказал Феликс и тут же добавил: — Ты знаешь, по-моему, Миранда меня не любит. В прошлый раз мне опять это показалось. (Félix, Félix, souhaitez vous vraiment me revoir?)[14]

— Перестань выдумывать препятствия, — сказала Милдред. — Миранда не любит никого, кроме самой себя и, может быть, своего папаши. Она бы тебя стерпела. Честное слово, и так все достаточно трудно, так нечего ещё приплетать сюда Миранду. Нет, послушай моего совета. Если ты ждешь, чтобы Рэндл ушел официально, то рискуешь прождать до скончания века.

— Не знаю, — отозвался Феликс, оживляясь. — Не знаю.