Кун вспомнил уродливое лицо и жалкие лохмотья Бао, его искривленный в крике рот и горящие ненавистью глаза. Юна с его деревянной лошадкой, в которую ему так и не довелось поиграть. Подумал о господине Линге с его сладким прищуром и цепкими пальцами, и внезапно картины будущего показались ему до боли яркими и реальными.

Однако на пути к новой жизни стояло неодолимое препятствие: его любовь и жалость к Ниу. Если он сделает ее несчастной, все сокровища мира потеряют для него всякую ценность.

— Я… я должен посоветоваться с матерью!

Взгляд господина Чжуна пригвоздил мальчика к месту.

— Нет! Если ты проболтаешься, рано или поздно твои родители захотят повидаться с тобой, а еще, чего доброго, попросить у князя денег! И тогда все рухнет. Вместе с тобой мы увезем твою память и твое прошлое.

Кун и сам не знал, что заставило его произнести:

— Я не хочу!

По губам господина Шона скользнула улыбка.

— Человек, умеющий говорить «нет», достоин стать княжеским сыном. Однако мы рассказали тебе слишком много, чтобы ты мог сам делать выбор. Решено: ты поедешь с нами.

Позднее Кун не мог сказать, что лишило его воли, страх или соблазн, но это было уже неважно. В этой новой действительности, похожей на сон, он ехал в седле впереди господина Чжуна по густому лесу вдоль тонувшей в тумане горной цепи, навсегда покидая прежнюю жизнь.

Глава 2

Хотя они с матерью и сестренкой путешествовали вот уже несколько дней, Мэй до сих пор не знала, куда и зачем они едут. Женщин пускали далеко не во все гостиницы, к тому же одинокие неизменно вызывали сомнение в их порядочности, но Ин-эр говорила, что случайно отстала от своих спутников, к тому же она выглядела, как благородная дама, и ей давали кров.

Правда, комнаты на постоялых дворах отделялись друг от друга такими тонкими перегородками, что даже приглушенные голоса мешали спать. Случалось, за стеной курили опиум, И сладковатый аромат дурманил голову. Иногда вода для умывания, которую приносили по утрам, была чуть теплой, а то и несвежей.

Днем они с матерью и Тао обычно питались в бульонных, где подавали различные супы и пирожки: к своему великому удовольствию, девочка перепробовала массу ранее незнакомой, хотя и простой, но очень вкусной еды.

Для Мэй, прежде не покидавшей пределов усадьбы, в которой она родилась, это путешествие было настоящим приключением. Больше всего ей нравилось идти по проселочной дороге, любуясь вечнозелеными соснами. Они стояли таким плотным строем, и от них шел столь сильный смолистый запах, что девочке чудилось, будто они с матерью и сестрой заперты в душистой клетке. Шум ветра в высоченных кронах был той самой «музыкой небес», о которой говорила мать, а чешуйчатая кора напоминала тело Дракона, величайшего из легендарных существ.

В отличие от Ин-эр Мэй, которой не бинтовали ноги, легко перешагивала через камни и сосновые корневища. Ей хотелось бежать с громким смехом, наслаждаясь чистым воздухом, проникающим в легкие, и ощущением безграничной свободы, будоражившим душу, но, во-первых, это было неприлично для воспитанной девочки, а во-вторых, ей приходилось вести за руку маленькую сестренку и поддерживать мать.

Последняя осторожно переступала своими маленькими ножками. Она быстро уставала, а потому часто садилась на придорожный камень и ждала, когда вдалеке покажется повозка.