В довершение всего я никогда не знаю, что надеть.

И пить я не люблю, а приходится делать вид, что я пью, чтобы хотя бы казалось, что я «прикольная» и что «прикалываюсь».

Раньше мне нравилось танцевать, пока я не услышала от одного мальчишки, Билли Гардинера, что танцую как тарантул-паралитик. Так что теперь я танцую, только когда вокруг почти темно и народу так много, что меня все равно никто не увидит.

Но вечеринка сразу после рекламного щита прошла по совсем другому сценарию. Началось с того, что, когда я прибыла, весь народ смотрел не сквозь меня, а прямо на меня.

Холли встретила меня громким «привеетиик, муа-муа», потащила обниматься с Гэб и Авой и раздула из истории с рекламным щитом настоящую сенсацию. Обычно мне неловко оказываться в центре внимания, но поскольку я уже все рассказала Холли, а она успела выпить три стопки водки с клюквенным соком, в центре внимания очутилась скорее она, и это нас обеих полностью устраивало.

Может, это было неправильно – затрепетать, когда я мельком заметила его изумленный взгляд? Этого красавчика? Парня, в которого влюблены все поголовно? Хоть с моей стороны такой жест и выглядел как поигрывание мускулами, на самом деле это была просто-напросто паника. Стратегия «сомневаешься – прячь голову в песок». Супер.

И потом, он что, думал, я не знаю, что значит «пульхритудо»? Естественно. Где уж ему было заметить, что Последние Три Года мы с ним сидим на латинском в Одном и Том Же Классе. Вообще-то стремный комплимент. Такое корявое слово, а означает красоту. И потом, это он у нас «пульхритудный». Он у нас ходячая иллюстрация мужской красоты.

И я целовалась с этой иллюстрацией.

Хм, еда. Есть уважительная причина наведаться к холодильнику, к самой секретной родительской заначке с темным шоколадом. И прихватить стакан ледяного молока.

1:47 ночи. Мозг по-прежнему наотрез отказывается подчиняться хозяйке. Свершилось. Нет, это был не сон: я вообще не спала. Но как? Недоверчивый взвизг вырывается из моего солнечного сплетения и глохнет в подушке, которую я прижимаю к лицу.

Почти наверняка тут не обошлось без Холли. Она ловкая манипуляторша, с восьмого класса убеждающая меня, что в моей жизни недостает мужчины. (Стратегия обороны: закатить глаза, заявить – нет, спасибочки, ни за что, никогда, не интересуюсь, пока тебя не обсмеяли, не отвергли, не перестали приглашать).

Не прошло и часа после того, как я, нарочно игнорируя его и изобразив равнодушие, заметила неладное.

Сибилла Куинн и Бенджамин Капальди?

Да вы шутите.

Сиб и Бен?

Быть того не может.

На нас оборачивались. У него был вкус пива, улыбок и популярности, от него пахло свежим потом после танцев, и он, похоже, так и не понял, что я целовалась впервые. А если и понял, то промолчал.

Сигнал эсэмэски вырывается из моего мобильника, а он уложен в ботинок. Холли? Если только не… да нет, не может быть! Бен? Сердце скачет в груди, я откапываю мобильник и вспоминаю: Бен даже не знает мой номер. Ну конечно, это Холли. Она пишет: сцуко, ты что, в постели с ним?

Я: крыша поехала?

Холли: еще скажи, что не любишь его.

Я: нет.

Холли: тогда ты еще дурее, чем я думала, а значит, совсем дурная.

Я: спать иди.

Холли: быть может…

Я: быть может, заткнешься уже.

6

Я-то знаю.