— Давайте решим этот вопрос после Нового года, — смеюсь я. — Не будем портить праздник.

Возвращаемся к столу, с которого девушки уже убрали грязную посуду. Много фаз с фруктами. Торт нарезанный в коробочке. Шуршит фольга на открываемых бутылках, а в углу мигает огнями елочка. Все поднимают фужеры и чокаются. Я тоже делаю несколько глотков шампанского. Голова приятно кружится. Света подсаживается ко мне и кладет голову на плечо. Леха басит, что-то рассказывая про рис.

— Я, кажется, беременна, — шепчет мне в ухо Света.

— Вот и хорошо, — отвечаю ей.

Думать не хочется, потому что и без мыслей тепло и уютно. Николай что-то выкрикивает, и девушки галдят.

— Да телевизор-то переключите! — кричит Андрей.

Валера переключает. На нас надвигается башня Кремля с циферблатом. Этот год улетает в никуда. Неожиданный для меня год. Куранты бьют, и Света протягивает мне фужер.

— Люблю тебя, — говорит, и мы целуемся.

Раздается выстрел, но я не реагирую никак. Это Леха с хлопушками прыгает по комнате. Елочка горит в углу… «В лесу родилась елочка». Мы собирались покататься по поселку и популять из ракетниц. Одеваемся и выходим гурьбой на крыльцо.

— Морозец-то, а! — крякает Николай.

Два фужера шампанского для меня — это крутая доза.

— Андрей, — прошу я, — заведи мою тачку. Поедем на «мерсе». Только я не сяду за руль.

— Конечно, босс! — кричит Андрей, забирает ключи и бежит к «мерсу».

Планируя катание, мы тачки во двор не загоняли. Да и непросто загнать их — снег падает с неба и складывается все в новые и новые сугробы и сугробчики.

Андрей уже садится за руль, когда я выхожу из калитки первым. За мной по протоптанной тропинке идет Света, а за ней все остальные.

— Шампанское, босс! Я взял шампанское! — кричит за спиной Леха.

— Спасибо, Леха, — шепчу. — Ты теперь и сам босс.

Я уже огибаю капот, когда Андрей, я вижу, начинает возиться с зажиганием. А после — уже не вижу, только понимаю, и понимаю не на уровне слов — на слова не хватает времени, — даже не знаю как… Сперва просто желтое и без звука. Затем тоже желтое, встающее на дыбы вместе с обломками железа и стекла. После — звук лопающегося мира. Одно только слово в мозгу и появилось — взрыв. Взрыв разворачивается красно-желтым светом, а затем роняет черную пустоту без секунд…

Эпилог

На полке, что прибита к стене прямо над моей кроватью, стоит чучело птицы. Этот парень, его Алексеем зовут, принес на днях и сказал:

— Вы, босс, я знаю, любите птиц.

Откуда он знает? Я не то чтобы люблю птиц… Нет, мне кажется, что я понимаю правильность их совершенства. И еще мне думается — человек похож, близок птицам, дальний их родственник. Просто птичье с годами уходит, мы не летаем более в снах, как в детстве. Ведь каждый в детстве летает. Именно летает, а не ползает, словно змей. Икар опять же полетел и разбился в лепешку. Летчики и космонавты стали героями, а вот рудокопов героями не считают…

И откуда только парень, Леха, это чучело взял? Настоящий филиппинский орел. Эту птицу называют также Питекофага Джеффера — обезьяноед Джеффера. Величиной орел с беркута, с очень высоким, но узким черным клювом, желтоватыми лапами, бурый сверху и кремового цвета внизу; темно-пестрая голова имеет хохол из удлиненных перьев. По рассказам филиппинцев, эта птица питается макаками и другими обезьянами. Еще орла называют «гарпия-обезьяноед». За нелюбовь к макакам орла уничтожали люди, но уничтожить не удалось.