— От тебя просто дух захватывает, — сказал Глен с таким восхищением в голосе, что по спине девушки пробежал приятный холодок. — Не могу обещать, что, глядя на тебя, останусь тем же послушным мальчиком, как обычно.

— Ты да послушным? — шутливо заметила Джасти, проходя мимо него к выходу. — Когда это ты таким был?

— Всегда, — заверил Глен. Он слегка обнял ее за талию и повел к своему лимузину, который портье уже подогнал к дверям. — А в последние годы своей жизни я вообще был чересчур послушным. Но серьезно намерен положить этому конец.

Машина скатилась с мощеного пандуса и влилась в транспортный поток. В городе царила обычная предвечерняя суета. Подростки на скейтбордах и роликах пробивались сквозь плотные толпы пешеходов, спешащих в рестораны, кино, театры и магазины центральной части города. На углу Тридцать девятой и Пятнадцатой улиц несколько членов какой-то секты в полном экстазе тянули хорал, а на площади Севильи устроила небольшое представление группа пантомимы.

— Почти как в Нью-Йорке, правда? — спросила Джасти, которая прилипла к боковому стеклу, увлеченно рассматривая происходящее на улице.

— Ты уже бывала в Нью-Йорке? — осведомился Глен.

— Нет, — покачала она головой. — Но я представляю себе, что там должно быть примерно так, как здесь, только все гораздо масштабнее.

— И гораздо грязнее, жестче, вульгарнее и гораздо печальнее. — Глен слегка вздохнул. — Мне там теперь не нравится. Нью-Йорк близок к коллапсу.

— Давай поговорим о чем-нибудь хорошем, — предложила Джасти. Она пребывала в прекрасном настроении, радуясь предстоящему вечеру. И еще девушка была чуть-чуть влюблена в Глена. Да, всего чуть-чуть. Конечно, не всерьез. Об этом не могло быть и речи. Она вообще на эту тему не думала.

Уже несколько дней Джасти уговаривала себя, что так оно и есть, и честно старалась в это поверить, но почему-то никак не получалось.

— О чем-нибудь хорошем? — Глен, казалось, задумался.

Он перестроился в правый ряд, свернул на перекрестке, проехал по Девятнадцатой улице до Трумэн-стрит и оттуда к большой автостоянке перед Парком памяти Трумэна, где встречались влюбленные, чтобы погулять под старыми каштанами и кленами.

— Давай немножко пройдемся, — ответил Глен на удивленный взгляд Джасти. — На ходу легче разговаривать, а я бы хотел кое-что обсудить с тобой.

— О, дело осложняется, — вздохнула Джасти и вылезла из машины.

Парк оказался очень красивым, с пересекающимися дорожками, чудесными клумбами и небольшим розарием, в центре которого фонтан разбрызгивал серебристые струи воды.

— Я люблю сюда заходить, — сказал Глен, когда они вошли в розарий. — Посмотри, вон там цветет «Джоанна Кливленд», ее вывел мой прадедушка. Насколько мне известно, она растет только в Вайоминге.

Джасти вздохнула. От этой семейки можно свихнуться! У них всегда наготове очередной сюрприз. Теперь вот еще и прадедушка, выращивавший розы. Чего еще ожидать от других представителей клана?

— Помимо основных занятий на ферме, мы всегда увлекались разведением редких животных и растений, — продолжал между тем Глен. — Практически это наша традиция. Я, например, развожу скаковых лошадей. Но это тебе известно.

Джасти кивнула. Она толком не знала, что и сказать.

Но Глен вроде бы не ждал с ее стороны глубокомысленных замечаний.

— Я всю жизнь, нет, пожалуй, только после того несчастного случая рассчитывал на то, что Хортик вместе с фермой возьмет на себя также и разведение лошадей, — рассуждал дальше Глен, когда они пересекли розарий и свернули в каштановую аллею.