Вымывшись и сбросив с себя усталость, Вивиан нежилась в ванне, закрыв глаза. Дверь была слегка приоткрыта, и сквозь нее до девушки доносились голоса Шелби и ее матери. Они вместе сидели на кровати Шелби, когда Вивиан, пошла принимать ванну, подумав, что нужно дать им возможность переговорить обо всем, прежде чем она вернется в комнату.

— Должна признаться, — тихонько заметила Мэдди, — твой, Джеффри Уэстон кажется мне прекрасным человеком. Мне и во сне не снилось, что ты можешь полюбить благородного джентльмена, и уж тем более аристократа, но, может быть, это тот случай, когда противоположности сходятся. Это немножко похоже на то, что произошло с твоим отцом и со мной, и не было супружеской пары счастливее, чем наша.

— Но, мама, разве ты не поняла — ведь Джеф обручен с другой. Я еду в Англию и, возможно, встречусь там с ним опять, однако это вовсе не означает, что он изменит свое решение. — Шелби вздохнула: — Он, если можно так выразиться, человек долга.

— Ну да, разумеется, — раз он герцог, он имеет не только большие привилегии, но и большие обязательства. Ох, милая, у меня просто голова кружится, неужели есть хотя бы крохотная надежда, что ты в один прекрасный день станешь герцогиней!

— Джеф — граф, — поправила ее Шелби. — Это его отец — герцог Эйлсбери, так что когда-нибудь он, наверное, унаследует его титул. Но я не думаю, чтобы это было важно для него, за исключением того, что он ощущает себя связанным долгом чести.

— А вы с ним говорили об этом? Нет ли какого-нибудь выхода, чтобы вам все-таки быть вместе?

— Не совсем…

Шелби коротко рассказала о событиях, предшествовавших отъезду Джефа в Англию, так, как она понимала их.

— По правде говоря, я уже начинала думать, что, вопреки всему, он может изменить свое решение и остаться в Вайоминге, со мной. Я чувствовала, как он относится ко мне, видела боль в его глазах. Мне кажется, если бы он прожил на ранчо целый год, то, может быть, никогда бы уже не вернулся назад. Как раз перед тем, как пришла телеграмма о болезни его отца, я пыталась показать ему, что могу быть леди, не хуже чем ковбоем. Я надела платье и убрала весь дом…

— Возможно, он надеялся, что ты согласишься жить в его мире? — мягко спросила Маделейн.

Дочь широко раскрыла глаза и задумалась.

— Я не раз повторяла ему, что не смогла бы вынести такой жизни, которую он вынужден был вести в английском обществе…

— Ох, Шелби!

— Но он, конечно, уже понял к августу, как сильно я люблю его. Я готова была пойти на все, ради того чтобы мы могли быть вместе! В конце концов, это ведь не я обручена! Его невеста посылала ему письма на наше ранчо!

— Я все еще не могу поверить, что ты могла совершить такую глупость и проиграть ранчо своего отца в покер, — проворчала Мэдди. — Неужели ты никогда не научишься думать, прежде чем делать?

— Прабабушка Сьюзен любила говорить, что я в точности похожа на ее мать! А Мигэн Хэмпшир — просто-таки легендарная личность, мама, поэтому я не могу быть такой уж плохой. — Шелби помолчала. — Джеф снова переписал на меня ранчо, так что тут все улажено. Ты ведь не скажешь папочке, по крайней мере, не сейчас?

— Нет, что ты, конечно нет.

Мэдди придвинулась поближе и обняла свою дочку, сидевшую на кровати в ночной фланелевой рубашке, отделанной кружевом, которую ей подарили к шестнадцатилетию.

— Ты милая и очаровательная… но сейчас ты вступаешь в новый — решающий и непростой — период твоей жизни, и тебе следует быть осмотрительной. Твой Джеффри вращается в высших, королевских кругах, и он не может действовать очертя голову, повинуясь лишь зову сердца.