— По крайней мере, полы тут деревянные и есть печка, так что мы не замерзнем.

— Да, и тут хватит места для нас обеих, — согласилась Шелби. Она сидела на краешке своей кровати, в теплом свитере и в пальто, потягивая обжигающе горячий чай.

— Нам еще повезло, что нас поселили в собственной палатке Анни Оукли. Большинство других гораздо меньше. — Она вздохнула: — Счастье еще, что мне пока не надо выступать.

— Ты права.

— Ты можешь вспомнить еще о чем-нибудь, за что мы должны быть благодарны?

—Да.

Зубы у Вивиан стучали. Им досаждал даже не столько холод, сколько пронизывающая сырость лондонской зимы.

— Я благодарна, что мы уже больше не на море. Никогда в жизни я не чувствовала себя хуже. И… — Она искоса взглянула на подругу. — Больше всего я благодарна Богу за то, что мне не нужно больше жить с Бартом Кроллом. Это просто рай по сравнению с той жизнью.

— Ш-ш-ш! — остановила ее Шелби. — Ты не должна даже произносить этого имени, Вив. Если кто-нибудь узнает… То есть я-то тебя прекрасно понимаю, но вот полицейские — не думаю.

Вивиан опустила глаза, глядя на свои бледные руки. С того дня она не надевала больше обручальное кольцо. В тот миг, когда он переступил через тельце Вилли и направился к сараю, Вивиан рванула кольцо с руки с такой силой, что ободрала палец до крови. Потом она стала искать крысиный яд.

Шелби знала теперь все. Во время долгого морского путешествия Вивиан почти все время была больна, и Шелби оставалась около нее в их крохотной каюте. Там-то, в полубреду, мучимая ночными кошмарами, Вивиан поведала ей о том, что прятала глубоко в тайниках своей души. Она показала Шелби шрамы — навсегда оставшийся у нее на спине рубец от ремня Барта и след от ожога, когда он приложил к ее бедру горящую сигарету. Однако Шелби давно уже стало ясно, что чистая душа Вивиан ранена гораздо более серьезно, чем тело.

— Если бы ты только рассказала нам с Джефом обо всех этих ужасах, — шептала она, смахивая слезы и прикладывая прохладное полотенце ко лбу своей подруги. — Мы бы нашли возможность спасти тебя!

Шелби, может быть, и не могла спасти ее в Вайоминге, зато была полна решимости, защитить ее теперь.

— Ты заметила, что флаги на арене приспущены до середины мачты? — спросила Вивиан.

— Да! Бедный полковник Коди страшно переживает из-за кончины Нейта Салсбери, — отозвалась Шелби. — Сперва, его зять, и вот теперь — компаньон умирает в сочельник. Я знала, что он не отменит представления, но слышала от дяди Бена, что кавалерийское знамя будет окутано крепом.

— Ты хочешь посмотреть спектакль сегодня вечером?

— Нет, не очень. Я, пожалуй, подожду, пока погода улучшится. А ты?

Ей тут же пришла в голову новая мысль.

— И так как я, само собой, не могу тренироваться, пока идет спектакль, почему бы нам с тобой не пойти и не осмотреть Лондон? Дядя Бен ведет себя прямо как надсмотрщик на плантации, с тех пор как мы поселились в Эрлс-Корте. Неужели мы не заслуживаем отдыха хоть на один вечер?

Вивиан просияла.

— А куда мы пойдем?

— Сказать по правде, мне до смерти хотелось бы сходить в Британский музей, но, наверное, в Мейфере а нам будет веселее. Я немного знаю город еще с того раза, когда мы ездили сюда с колледжем, так что могу отвести тебя в кондитерскую Фортнема и Мейсона, и мы купим там крекеры, варенье и чай для нашего скромного жилища, а потом зайдем в книжный магазин Хатчарда — он рядом. А после… мы, может быть, пойдем в Харродс. Это шикарный магазин, и при нем есть ресторан «Флораль-Холл», так что мы сможем там чудесно подкрепиться.