| Эти фальшивые деньги природы существуют не сами по себе, их изготовили люди, и тем не менее они тверды, как металл. Честное слово. И столь же долговечны. Вы прикладываете их к ногам и скользите на них сквозь природу, в которой найдутся подходящие рельсы. Вы связываете их в пучки, покрываете ими верхнюю часть тела, а натуральное сырье отдыхает, потому что теперь ему нашлась замена. Бесшумно струятся кремовые тени по плечам крестьянки, которая сегодня выходит замуж. А дом обустроили для нее мы, и он приветствует ее по праву, вытянувшись во весь рост. Чисто сработано! Какая чистенькая девка-то! Наверное, явилась сюда прямо из недр природы (вот так-то, не всё на свете можно купить). Какая красивая синтетика! В эту миску мясо и положим. Рогатые головные сооружения с завтрашнего дня грудами будут навалены на дне пропасти в долине, принадлежащей главному охотнику. Он и его гости полностью лишаются опоры, у них есть причина отправить в долину мышцы вместо себя. Мышцы эти называются лесорубами, и они, оседлав туши застреленных зверей, прямиком держат путь в кабак, ведь делать-то им больше нечего, другими словами — они уволены. Солнце запуталось в тенетах своего отражения, помощники молча посасывают шнапс. Усталость словно обнимает их за плечи. На размякших почти как каша санках стремглав съезжают они с горных вершин. Карамельный запах падали окутывает их облаком. Мысли о защите животных возникают непроизвольно. У оленя теперь оголилась голова, природа этого вовсе не хотела! Она-то знает, что звери тоже не прочь побузить. Тяжелопромышленный концерн развился почти из ничего, от истоков, как сама жизнь. Из одного музыкального телефильма кое-кто усвоил, как бывает в иных местах: где песни поют, там можешь осесть и спокойно душу отвести. Но у них в году только три недели отпуска. Изящно повязанный фартучком орнамент (арабеска) судьбы стоит сейчас прямехонько перед охотничьим домиком в Тироле и оформляет первый в своей жизни альпийский садик! Гадючье племя лесорубов дико мясорубствует под покровом утреннего тумана. Взрезает дичь кинжалами. Костяные ручки кинжалов украшены головками оленей — так материя приветствует своих родственников. Кажется, наметилось возникновение нового куска пространства. Концерн, владелица которого караулит в ущелье, пожирает пространство в губчатой бухте природы. Он жует и никак нажраться не может. Гость стоит перед джипом и тяжело дышит. Навозные мухи, жужжа, устремляются поближе. Нет, сегодня они еще, пожалуй, не при делах, работы для них нет. Ближние холмы громоздятся, образуя живую гору, которая постоянно бугрится все новыми складками, — да, и природе приходится трудиться. Гость-охотник бережно обходит препятствие посреди природы. Для обеспечения надежности своей угольной базы концерн хотел пробиться к Руру. Преуспевающие господа горнодобытчики преградили ему путь — правда, с тех пор уже много лет прошло. Сегодня концерн жив как никогда. Было бы желание — и до нефти добуриться можно. Сегодня он поддерживает политические партии. Олень, этот король леса, еще раз возвращается в исходную позицию, назад. Ловкие биржевые маневры в начале двадцатых годов помогли поставить под единый контроль обширные владения, состоящие из шахт и металлургических заводов. Эта женщина: природа для нее — всё. В природе правит гадюка, люди часто ошибочно реагируют именно так. Все прочее — либо охота, либо когда за тобой охотятся. Ради охоты лепешки тумана встают над травой. Освещают радиус обстрела над землей. Холодное солнце, какое обычно бывает в ноябре, холодно струится на заранее просчитанный участок для охоты. Мышцы громко скрипят и опадают. Эта женщина — красивая, как мне кажется. Словно выдернутая за веревочку, земля улетает из-под ног у раненого зверя. Эта женщина занимается не одной только стрельбой, но еще и фотографированием; первое уничтожает, второе предназначено для сохранения. Белокож и любознателен, восседает гость-охотник на ковре из мясных капель. Оптический прицел уставился на обозреваемое им: вправо-влево, поправочка; он по праву помогает прицелиться. |
