|
Везде, где были церкви, служилась ежедневная месса в память о невинно павшем. Месса начиналась в тот час, когда святой был убит, а просвира оказывалась в пальцах священника в ту самую секунду, когда пуля неизвестного освободила душу президента. Сорок шесть дней, в течение которых Святой Президент был темой всех разговоров и поводом всякого молчания. Люди молились под теми самыми цезальпиниями, под которыми он выслушивал их, они молча вслушивались в тишину вокруг крылец, с которых он к ним обращался. Повсюду, даже в самых глухих поселениях, ставили статуи президенту. Эти памятники представляли собой не того юношу в ладно сидящей униформе, который когда-то уложил Генерала Президента, но горбатого паломника, в которого он превратился, расточая себя и сочувствуя другим.
На утро сорок седьмого дня в шахтерском поселке на севере страны какой-то человек стоял неподвижно перед вереницей статуй убиенного президента. Человек этот был одет в форму святого и до странности походил на него. (В сущности, это и был его брат-близнец, тот, от которого только что избавилась компания.) Сначала никто его не заметил, настолько он сливался со статуями брата. Рабочие поселка как раз собирались спускаться в шахту. Они молча снаряжались. Их ледорубы, котелки, сита позвякивали в тишине раннего утра. Они прикрепляли фонарики на свои каски. Отставленный близнец и бровью не повел, глядя, как они нацеживают карабины на пояса удачи. Стоя неподвижно, прислонившись к холодному каменному плечу, он затаил внутреннее волнение: «Вот отряды моего реванша, — думал он, — вот железо моей революции: крестьяне, снятые с полей и брошенные в шахты, вакейрос, лишенные пространства, чтобы перерабатывать, как отбросы, внутренности земли, гордые охотники, превращенные в кротов… О! Как им захочется отомстить, когда они узнают, кто их обворовывает, кто лишает их нормальной жизни, кто истощает их! О! С каким напором нахлынут их силы, когда они вновь увидят солнечный свет! О! Какой кровавой окажется бойня, когда я выпущу их на Терезину! Крестовый поход под предводительством их воскресшего президента, Бог мой, да они будут непобедимы!» Именно таков был его план: предстать перед огромной дверью народного суеверия как реинкарнация своего брата и поднять толпы, чтобы отомстить за себя. Это не должно вызвать затруднений. Подумайте только: их Святой Президент, вернувшийся из страны мертвых! Они, несомненно, пойдут за ним как один. Все было готово: гроты, заваленные оружием на контрфорсах границы, грузовики и бронеавтомобили, ждущие своего часа под камуфляжем, агенты, введенные в правительство Терезины, союзники повсюду, даже в самом президентском дворце, в том числе и в ближайшем окружении полковника Эдуардо Риста. Оставалось только набрать войска. Момент настал. Через несколько секунд близнец отпрянет от камня и обратится к этим людям с речью воскресшего: «Да, это в самом деле я, ваш убитый президент. Мое единственное преступление? Желание возвратить вам богатства вашей земли… И они убивают меня! Но я воскресаю! Я выхожу из своей каменной оболочки! Я возвращаюсь! Я вернулся! Я теперь не тот человек слепой доброты, которого они отдали на заклание, как ягненка, я — нетленное тело вашей революции. Я — ваш праведный гнев, неумолимый проводник вашей карающей руки, живая статуя вашей правоты, священное железо ваших древних прав! Вчера я обращался к вам, и вы меня слушали, вы доверились мне, и я вас выслушал, сегодня мы пойдем убивать вместе!» Да, вот что он задумал сделать: вступить во всеоружии в когорту их бесчисленных святых, воплотить в одном и оборотней внутреннего пространства, и пределы Карибских островов, и ярость Завещания, одному взобраться верхом на всех четырех лошадей Апокалипсиса, сбросить полковника Эдуардо Риста, завладеть Терезиной, отправить агентов в Нью-Йорк, чтобы они уничтожили совет администрации, который его отстранил, организовать вместо него другой, словом, завладеть одновременно и властью, и состоянием, и уже с этих позиций обратиться к остальной Латинской Америке. |
