Если за Саудитами стояли американцы, то за султаном — британцы. Ни первые, ни вторые не хотели сдаваться. Переговоры не принесли результата, и в августе 1952 года саудовский отряд занял Аль-Хамасу — одну из трех оманских деревень Бурайми. Вместе с солдатами приехали грузовики «Saudi Aramco».

Далее Эр-Рияд подкупил многих влиятельных оманцев — но только не имама Мохаммеда аль-Халили. Тот предложил Маскату позабыть о вражде и вышвырнуть оккупантов из Бурайми. Усилиями имама удалось собрать 8 тыс. человек, и они уже собрались атаковать оазис — но британцы запретили Саиду сражаться (разумеется, не без давления со стороны Вашингтона). Обескураженный султан повиновался. Оманцы поняли, что монарх — это жалкая марионетка, чье поведение зависит от необъяснимых капризов чужеземцев. Саид не только уничтожил собственную репутацию, но и упустил уникальный шанс сплотить народ под своим началом — во имя освобождения родины и против внешнего врага.

Бураймский спор рассматривался на международном уровне — в Женеве. Но дело кончилось тем, что осенью 1955 года британцы попросту заплатили бедуинам из Восточной Аравии. Наемники вырезали саудовский гарнизон оазиса. Взбешенные лидеры имамата — преемники имама аль-Халили — возопили, что у них украли победу, — и заклеймили Саида предателем.

Мохаммед аль-Халили стал имамом в 1920 году, и на протяжении следующих 30 лет его авторитет только возрастал. Имамат прекратил выплату дани Маскату, а также не принимал султанских посланников. Аль-Халили являлся наследником древней и самобытной теократической традиции Центрального Омана. В соответствии с ней имамат возглавлял имам, избранный из числа местной знати (улемов и шейхов). Выборы проводились по принципу шуры (араб. سورى — консультация), согласно которому все решения принимаются коллективно. На практике выборщики десятилетиями могли голосовать за членов одной и той же влиятельной семьи. Мохаммед аль-Халили, например, был внуком Саида ибн Халфана аль-Халили — богослова и поэта, сыгравшего ключевую роль в возвышении имама Аззана ибн Кайса (1868–1871).

Столицей «настоящего Омана» была Низва — один из старейших городов Аравии, центр культуры, науки, образования и торговли. Имам жил в низвийском форте. Его приказы исполняли губернаторы, сборщики налогов, судьи и солдаты — всего около 500 человек. Городами и деревнями управляли шейхи — самые крупные собственники земли и рабовладельцы в той или иной местности.

Концепция имамата идеализирована и утопична. Но она — даже в самом привлекательном варианте — не подразумевала ни равенства, ни демократии, ни прав человека. В первой половине XX века имамат представлял собой закрытое феодальное общество с элементами рабовладельческого строя, которое функционировало на основе шариата — то есть социальных норм эпохи Раннего Средневековья. Имам — как бы мудр он ни был — не гарантировал подданным перманентное благополучие, а пламенные молитвы — как и везде — не спасали от неурожаев. Однако объединение государства, задуманное султаном Саидом, означало реальный крах этой вымышленной идиллии, где мусульмане ведут простую и праведную жизнь на фоне красивых пейзажей. К тому же светский султан, опекаемый британцами, наверняка завез бы в Центральный Оман виски, порнографические открытки, антибиотики и прочие артефакты западной бездуховности и разврата. Такая перспектива одновременно ужасала и злила имамов.

Отношения между султаном и имаматом регулировались Сибским соглашением (1920), которое запрещало вооруженную агрессию. В итоге стороны препирались по пустякам, но не враждовали открыто. В 1948 году некоторые шейхи даже предположили, что султан Саид может принять титул имама. Однако эту идею не одобрили ни прочие племенные вожди, ни сам султан — который понимал, что он недостаточно сведущ в тонкостях ислама и шариата.