О роли личности в истории можно рассуждать бесконечно. В контексте арабского мира Сабах IV вовсе не был плохим правителем — но именно после него Кувейт оказался в плачевном положении. Аравийская гонка 2000-х годов за всем «самым-самым» — дворцами, яхтами и прочими атрибутами роскоши и богатства — грозит обернуться для эмирата полным крахом. В 2020 году — после падения цен на нефть и пандемии коронавируса — даже могущественная Саудия была вынуждена ввести налог на добавленную стоимость для подданных. Раньше такие меры представлялись абсолютно немыслимыми. Пока государство существует, ему приходится отвечать на вызовы истории. Это незыблемое правило, о котором очень опасно забывать.

Реальность (вместо эпилога)

Правитель-тиран лучше непрекращающейся анархии.

Подобно тому, как на Западе есть стереотипы о пунктуальных немцах, чопорных англичанах и любвеобильных французах, _ на Ближнем Востоке египтян считают ленивыми и плутоватыми, иорданцев — спокойными и рассудительными, сирийцев — добродушными и веселыми, ливанцев — модными и артистичными, а саудовцев — коварными. Арабские народы настолько разнообразны, что у них нет единого языка. Фусха — литературный арабский — используется на официальных мероприятиях и в общеарабских СМИ. В повседневной жизни арабы говорят на диалектах — причем каирец, багдадец и житель Рабата могут не понять друг друга.

Чтобы объединить столь разные народы, не достаточно религии либо идеологии. Поэтому панарабизм оказался несостоятельным. Он был сродни шаровой молнии, влетевшей в комнату и ударившей всех, кто там находился, — или сродни мертвому плоду, который отравляет материнский организм. Интегрирующая идея панарабизма показала свою разрушительную сущность как во время правления Насера, так и после его смерти. Борьба за консолидацию арабского мира обернулась народными волнениями, гражданскими войнами и военными переворотами в Ираке, Палестине, Йемене, Ливане, Египте, Сирии и Ливии.

Устоять смогли лишь самые жизнеспособные государства — и наиболее стабильными из них оказались монархии.

Наше повествование началось с рассказа о Хашимитах. Судьба данной династии — это история формирования современного Ближнего Востока. Свидетельства о важных событиях многолетней давности встречаются в Иордании на каждом шагу. Амманский аэропорт назван в честь королевы Алии. Улицы носят имена хашимитских монархов и принцев. На банкнотах изображены сцены Великого арабского восстания и портреты правителей — от шарифа Мекки Хусейна до его праправнука Абдаллы II. Хашимиты стали той красной нитью, которая прошла сквозь века — и связала воедино палестинское и трансиорданское, мусульманское и либеральное, племенное и пост-племенное. Сегодня Иордания — это удивительная страна, где политическая элита и правящая семья отождествляют себя с государством и народом. Примирение разных культур давалось Хашимитам сложнее всего остального. Однако им удалось построить собственное королевство — гораздо более стабильное и либеральное, нежели многие другие на Ближнем Востоке.

Конечно, не все Хашимиты отличались мудростью, проницательностью и благородством. Иногда даже лучшие из них вели себя безрассудно. Но эта династия столкнулась с трудностями, которые были чужды иным правящим семьям региона. Шейхи Залива, например, привыкли решать любые проблемы с помощью денег и нефти. У Хашимитов же не было ничего, кроме особого географического положения Иордании, дипломатических навыков и высокого происхождения. Все это позволило им добиться авторитета в арабском мире и на международной арене.

Любые властные притязания потомков шарифа Хусейна оказались бы бессмысленными, если бы им не удалось основать династию. Лоуренс Аравийский, хорошо знавший Али, Абдаллу, Фейсала и Зейда, отдавал предпочтение Фейсалу.