– В нашей семье были когда-нибудь деньги? – спросила она как-то у Роби.

– Ну, первый барон имел их достаточно, чтобы построить этот дом, – ответил он, – следующие двое или трое его совершенствовали, а наш с тобой отец все угробил, пустив на ветер фамильные деньги!

– А зачем надо было строить такой домище, – пожала плечами Тила, – если не было денег, чтоб его содержать?

– Наверное, раньше все было не так, – ответил брат. – Даже у отца еще оставались на него деньги, когда он унаследовал поместье.

В голосе его слышались презрение и горечь. Так было всегда, когда он говорил об отце. И девушка понимала его как никто другой.

Сэр Осмунд Ставерли, пятый барон, отличался яркой красотой и импозантностью. Пока его семья была в полном составе, жизнь его протекала спокойно в прекрасном доме на территории большого поместья. А когда не стало жены, он вернулся к прежним увлечениям и привычкам, усвоенным в молодости.

Тила была еще совсем маленькая и не могла понимать, что происходит в поместье. В доме появлялись беспечные, раскованные актрисы – одна другой лучше и, конечно же, дороже. Сколько их прошло через руки сэра Ставерли! Так же, как дорогих колясок и породистых лошадей. Какие-то лошади оставались потом в поместье, но большинство отправлялись на бега, которым пятый барон отдавался с чрезвычайным воодушевлением. Он делал большие ставки, далеко не всегда обеспечивавшие удачу.

– Он потратил все наши деньги, – как-то сказал Роби с грустью, – на медленных лошадей и быстрых женщин.

Тила не совсем понимала смысл этих слов. Но значение долгов, которые оставил им отец, сознавала прекрасно. Он закончил свои дни на дуэли – опять-таки из-за женщины, принадлежавшей, по выражению Роби, к категории тех самых «быстрых». Официально дуэли были запрещены королевой Викторией, но, разумеется, происходили время от времени, хотя и держались в строгом секрете.

Тиле было тяжело думать о своем красивом, молодом отце, который отправился в Грин-парк лишь для того, чтобы найти там свою смерть. Человек, убивший его, поспешно уехал за границу. Но он сможет вернуться обратно через три года, а сэра Осмунда уже никто никогда не сможет вернуть.

Случившееся повергло Тилу в шок. Роби, оканчивавший в то время Оксфорд, немедленно возвратился домой. Он не мог даже вообразить, что время, когда он станет сэром Робертом Ставерли, шестым бароном, наступит так скоро.

– И что же, – яростно кричал он, – я получил титул с кучей долгов и без единого пенни!

Кредиторы не отставали. Единственным способом рассчитаться с долгами отца была продажа всего мало-мальски ценного в поместье. С молотка пошло не только внутреннее убранство дома, но и часть земель, весьма кстати приобретенных за последние пятьдесят лет. Были проданы три лучшие фермы, возделанная земля, приносившая доходы от урожая, много лугов.

Остались только пастбища, где теперь некого было пасти, любимый с детства лес, который невозможно было продать, и деревня, созданная специально для слуг Большого дома, выходивших на пенсию.

Когда-то, покидая поместье, они селились в свежевыстроенных милых домиках, где протекала их старость. Теперь же деревенька, как, впрочем, и все вокруг, выглядела довольно жалко. Многие дома скособочились, краска на них облупилась, изгороди сломались или повалились, в садах не росло ничего, кроме сорняка.

– Мне стыдно показываться в этой деревне! – сказала Тила брату полгода назад.