– Они есть в нашем списке?

– Да.

– Так вычеркните их. Нам такие люди не нужны.

– Вся беда в том, что у нас очень много таких людей, и не только в Азербайджане. Например, мы только что выдали одному субъекту в Тегеране разрешение на покупку газетной бумаги. Всем известно, что он получал от немцев деньги за прогерманскую пропаганду и газету он собирается издавать на средства, полученные от немцев во время войны.

– Вы это точно знаете?

– Конечно.

– А вы говорили об этом кому-нибудь в департаменте по делам Индии?

– Говорил, и не раз.

– И там ничего не сделали?

– Ничего решительно. – Мак-Грегор слез со стола. – Но это только один малозначащий пример, – продолжал он. – Мы во всей стране делаем такие вещи. Мало-помалу худшие люди Ирана становятся нашими лучшими друзьями, потому что мы одержимы мыслью любым способом отделаться от русских.

– А о чем же нам еще думать, как не о том, чтобы отделаться от них? – спросил Эссекс.

– Не знаю, – сказал Мак-Грегор, – но лучше, чтобы там были русские, чем кое-кто из тех людей, с которыми мы имеем дело.

– А вам не кажется, что вы судите обо всем этом с точки зрения интересов Ирана и забываете о том значении, какое Иран имеет для интересов и безопасности Британской империи? – Эссекс стал раскуривать трубку, и пламя спички на миг осветило комнату.

– Может быть, – сказал Мак-Грегор.

– Вы находите, что это правильно? – Спичка погасла.

Мак-Грегору вопрос не понравился, но так как в темноте он не видел лица Эссекса, то не так уж важно было, что ответить. – Я знаю, что нужно сохранить империю, – сказал он, но не теми методами, какие мы применяем в Иране. – Он улыбнулся. – Должно быть, я так говорю потому, что когда я в Иране, то я больше иранец, нежели англичанин.

Эссекс остался доволен ответом. – Я вас понимаю, – сказал он вкрадчиво. – К сожалению, я всегда был и всегда буду англичанином, и мне трудно сочувствовать какой-нибудь стране, кроме моей собственной. Я бы хотел, чтобы вы мне побольше рассказали об Иране, Мак-Грегор. Я вижу, что вы любите эту страну, и я всегда охотно прислушиваюсь к суждениям любого честного человека. Иран – для меня чужая страна, я никогда там не бывал, ничего о ней не знаю, поэтому я всецело полагаюсь на вас: вы можете научить меня по-настоящему понимать ее. Всегда откровенно делитесь со мной своими мыслями, потому что я хочу знать, как вам рисуется наша миссия здесь, в Москве. – Эссекс чувствовал, что нашел способ воздействовать на Мак-Грегора. – И, конечно, – добавил он весело, дружелюбным тоном, – я хочу, чтобы вы приняли самое непосредственное участие в наших переговорах. Если нам придется иметь дело с Сушковым, то основная работа будет поручена вам.

– А в чем будет состоять эта работа?

Мак-Грегор сидел у камина напротив Эссекса, закинув ногу на низкий валик дивана.

– Ну, будете вести переговоры или уточнять подробности общих соглашений, к которым мы можем прийти с Молотовым.

– И я должен буду принимать решения?

– Иногда, – сказал Эссекс.

Мак-Грегор прищурил один глаз и потянул себя за ухо.

– Вряд ли я на это гожусь, – сказал он. – Я мало что знаю о наших политических требованиях.

– Тут ничего сложного нет, – возразил Эссекс, – Когда вы поймете суть нашей миссии, вы очень быстро войдете в свою роль.