– Не знаю, Иен. Возможно. Но в любом случае я не буду открывать вашим зрителям и читателям больше, чем им уже стало известно. Вы же понимаете, что всем, кто со мной связан, угрожает не только внимание СМИ, но и всякие нехорошие люди из тех, кто хочет поживиться за счет моего статуса.

– Хорошо, тогда приоткройте для наших зрителей завесу другой тайны. Наши инсайдеры говорят, что сегодня на закрытом гоблинском аукционе будет выставлен беспрецедентный лот. Все уверены, что он принадлежит вам, но что именно вы продаете?

– Торговлей в клане занимается другой человек, – ответил я. – А продаем мы много и активно, как понимаете. Добычи столько, что не успеваем разбирать.

– Вас не смущают заявления превентивов о нанесенном им ущербе? Они прямо обвиняют в этом вас и наверняка хотят как-то компенсировать свои потери.

– Так называемая Священная война начата не мной. С самого начала я как загнанный заяц, на которого охотятся все кому не лень. Никогда не нападал первым, всегда только защищался. Даже тогда, когда атаковал фейковый Великий переносной алтарь, это было защитой, предупредительной мерой. Так что все поражения превентивов и их «потери»… – я изобразил кавычки. – Их вина, а не моя.

– Я с вами абсолютно согласен, – довольно сказал Иен. – Думаю, никто, кроме них, не будет против, если потери Альянса продолжатся…

На этом интервью закончилось. Митчелл успел пожать мне руку и стребовал обещание заснять ход следующей битвы. Сам же заверил, что выбьет из редакции не меньше десяти миллионов, если запись будет передана на условиях эксклюзива.

Я вылез из капсулы, чтобы проветриться перед аукционом. Говорить с Иеном было легко, но осознание, что меня видят, пусть в записи, миллиарды зрителей, заставляло руки потеть, голос дрожать, да и вообще мне постоянно хотелось сжаться в комок и куда-нибудь спрятаться. «Вот она, ваша “угроза”! – воскликнет Полковник, посмотрев интервью. – Потеющий салага, возомнивший себя богом…» Я очень жалел, что не натянул шаблонную внешность – удивительно, но скрываясь таким образом, чувствуешь себя куда увереннее.

– Закончил? – В проеме двери показался Хайро. – Есть время до аукциона?

– Да, полчаса.

– Иди за мной, парень. И накинь на себя что-нибудь, мы на улицу.

Едва мы вышли, он попросил меня вытянуть руку. Закрепил на предплечье прибор, похожий на комм. Ремни устройства стянулись, облегая руку, на экране побежали строчки инициации, анализа, потом появились цифры: давление, пульс, индекс мышечной и жировой массы и многое другое. Хайро, изучив их, хмыкнул:

– Здоров. Годен.

Потом посмотрел на ухмыляющегося Роя. Тот, глянув на комм, кивнул:

– Чисто.

Тогда Хайро перевел взгляд на меня, буркнул: «За мной» – и побежал! Пару секунд я тупил, но когда он окликнул, бросился догонять. Сзади послышались топот и шорох одежды. Оглянувшись, я увидел, что Рой бежит следом.

Мы молча неслись друг за другом, пока не достигли озера. Пот катился с меня ручьем, горло саднило, челюсти ныли. Опершись о колени, я тяжело дышал. Хайро с Роем стояли рядом спокойно, будто и не было километра бега.

– Запустил ты себя, Алекс, – сказал безопасник. – Если хочешь, я приведу тебя в порядок.

– Да как-то… нет… мистер Моралес. – Я откашлялся и сплюнул тугую вязкую слюну. – Надо возвращаться… могу опоздать.

– Тогда побежали, – осклабился он и рванул к дому.

Боясь заплутать в лесу, я устремился за ним. Рой побежал следом. В груди разливался огонь, ноги отзывались болью, но я не сдавался и почти не отставал от ветерана. До дома я добирался на морально-волевых, стиснув зубы и просто стараясь не упасть, потому что ноги стали ватными и не слушались.