— Так вот Боря умнее этого профессора.

Петельников сказал искренне, потому что злился на себя: он оплошал со всей своей логикой и со своим суперменством.

Охотились за Леденцовым.

12

Трещин в черепе рентген не обнаружил. А когда Петельников высказал задумчивую мысль: тем, кто ловит, нужно подкинуть того, кого ловят, — голова просветлела мгновенно. Леденцов доказал, что отныне он есть подсадная утка и место его в диско-баре…

В полуосвещённом зале плескалась цветастая живая масса. Она слизнула инспектора с порога, как море слизывает с песчаной кромки обронённую газету. Он отплясал спэнк, а потом хич-хайку — вроде бы со всеми, вроде бы один… И понял, что информации в современных молчаливых танцах не добудешь.

Инспектор прошёл в бар.

У стойки были свободные места. Леденцов сел на мухомористый стул меж парнем и девушкой, поближе к барменше-«школьнице». Но через минуту перед ним стала вторая барменша, «атаманша», и обдала взглядом, как мраком облила. Леденцову показалось, что её тяжёлая верхняя губа, отороченная тёмными усиками, ехидно вздёрнулась. Такая улыбка? Или надоели ей посетители? Или рыжий чуб смешит?

— Мороженое «Дискотека» и чашечку кофе, пожалуйста, — внушительно заказал Леденцов.

Барменша отошла к кофеварочной машине. Инспектор огляделся…

Бар вроде бы ещё больше стал походить на узкую пещеру. Стены и пол темнели монастырским деревом. На серый низкий потолок слоями настелился табачный дым. И лишь одна стена, за стойкой, уставленная подсвеченными бутылками, сказочно мерцала драгоценными камнями.

Справа пил коктейль парень в расшитой сиреневой распашонке. Леденцов упорно пробовал глянуть на его ноги: что там, не брюки же? Вроде бы вязаные гетры.

Слева в позе наивысшего блаженства млела орлоносая девушка в платье из чёрной марли — оно ниспадало с неё мелкими водопадиками и было похоже на чёрную чешую. Девушка курила бесконечную сигарету и пила бесконечно остывшую чашечку кофе.

— А почему вы не танцуете? — прошептал Леденцов, боясь спугнуть её нирвану.

Она скосила глаза — кто? где? Ей ответила тёплая улыбка и огненный чуб.

— Я в марлевке.

— Ну и что? — не понял инспектор.

— Не знаешь дискотни?

— В общих чертах.

— Был бы на мне блузон и брючки-никкерсы… Ритмяга на сто двадцать ударов, а мы стоим на бровях…

Леденцову принесли заказ. Барменша опять дёрнула верхней губой и откровенно ухмыльнулась. Чёрные волосы, закрученные на голове, казались коконом громадного паука, если только пауки вьют коконы. Как там… «При виде меня она улыбнулась широко, словно кобра раздула капюшон».

И он решил смотреть только на вторую барменшу, на «школьницу».

— Бабец твой? — тихо спросили справа.

— Бабец не мой, — ответил инспектор распашонистому.

— А чей?

— Ничей.

«Школьница» потряхивала косичками и двигалась за стойкой легко, как вспугнутый воробей. В свете ярких подстоечных ламп её пальцы казались прозрачными — они бесплотно перемещали бутылки, взбивали коктейли и разливали кофе.

— Как тебя звать? — спросил он соседку, не найдя профильного очертания её орлиного носа, поскольку она глядела на инспектора.

— Я девушка и уличных знакомств избегаю, — застеснялась она.

— Тогда буду звать тебя марлевкой.

— На пляже я рядом с собой кладу мужские брюки, чтобы не приставали.

— Коктейль тебе взять?

— Джульетта.