|
– Но, – повторил за ним Панда, – ты, без сомнения, желал бы жениться. Это очень естественно в твои годы, а потому я даю тебе разрешение на женитьбу. – Я благодарю короля, но… Тут я громко чихнул, и он снова замолчал. – Но, – повторил Панда, – у тебя, конечно, нет времени искать жену. Где тебе было и думать об этом? Да и хорошо, – продолжал он с улыбкой, – что ты не подумал, так как та, которую я тебе прочу в жены, не могла бы жить во второй хижине твоего краля и называть другую «инкозикази» (т. е. главной женой). Умбелази, сын мой, пойди и приведи ту, которую мы выбрали женой для этого юноши. Умбелази встал и вышел с широкой улыбкой на лице. Панда же, утомленный длинными разговорами (он был очень толст, а день был очень жаркий), прислонился головой к стене и закрыл глаза. – О Черный Владыка! Ты, который могущественнее всех, – начал Садуко, который, как я видел, был очень расстроен. – Мне нужно тебе кое что сказать. – Разумеется, разумеется, – сонным голосом ответил Панда, – но сбереги свою благодарность до того времени, как увидишь невесту. – И он слегка захрапел. Заметив, что Садуко готов погубить себя, я счел благоразумным вмешаться, хотя не знаю, какое мне было дело до всего этого. Во всяком случае, если бы в тот момент я придержал свой язык и позволил бы Садуко свалять дурака, я твердо уверен, что вся история страны зулусов приняла бы другой оборот и что многие тысячи людей, ныне погибших, жили бы и по сей день. Но судьба решила иначе. Увидя, что Панда задремал, я тихонько подошел к Садуко и схватил его за руку. – Ты с ума сошел? – прошептал я ему на ухо. – Ты хочешь оттолкнуть от себя счастье и проститься с жизнью? – Но Мамина? – прошептал он. – Я не могу жениться ни на ком, кроме Мамины. – Глупец! – ответил я. – Мамина изменила тебе и наплевала на тебя. Бери, что посылает тебе судьба, и благодари ее. Ты не брезгаешь быть преемником Мазапо? – Макумазан, – ответил он хриплым голосом, – я последую советам твоей головы, а не моего сердца. Но ты сеешь недоброе семя, Макумазан, и ты в этом убедишься, когда увидишь плоды. Он дико взглянул на меня, и его взгляд испугал меня. В этом взгляде было что то, что заставило меня поразмыслить, не лучше ли было бы мне уйти и предоставить Садуко, Мамине и Нэнди и всем остальным разобраться самим во всей этой истории. Однако, оглядываясь назад на эти события, как мог я предвидеть, каков будет конец? Как мог я знать, что за кулисами этих событий стоял старый карлик, Зикали Мудрый, день и ночь работавший над тем, чтобы раздуть вражду и выполнить давно задуманный им план мщения над королевским домом Сензангакона и зулусским народом? Да, он стоял, подобно человеку, стоящему позади большого камня на вершине горы и медленно и безжалостно толкающему этот камень к краю утеса, откуда, наконец, в назначенный час он с грохотом свалится на живущих внизу и раздавит их. Как мог я догадаться, что мы, актеры в этой пьесе, все время помогали ему толкать этот камень и что ему было все равно, кого из нас увлечет с собою камень в пропасть, лишь бы мы доставили торжество его тайной, ни с чем не сравнимой ненависти? Теперь я ясно вижу и понимаю все это, но в то время я был слеп. Но вернемся к изложению фактов. Как раз, когда я решил (слишком поздно, правда) заниматься своими делами и предоставить Садуко устраивать свои, в калитке появилась высокая фигура Умбелази, ведущего за руку женщину. По некоторым бронзовым браслетам на ее руке, по украшениям из слоновой кости и по очень редким красным бусам, которые имели право носить только особы королевского дома, я признал в ней королевскую дочь. Нэнди не была красавицей, как Мамина, хотя она была выше среднего роста и лицо ее было привлекательно. |
