Оба рассмеялись, но Рей смеялась как-то уж слишком долго. И, не в силах с собой справиться, расплакалась.

— Перестань, Рей, — попросил Джессап. — Ну, пожалуйста.

— Черт бы тебя побрал! — воскликнула Рей.

— Согласен, — сказал Джессап, печально покачав головой.

Пока Джессап одевался, Рей приняла душ. Много раз она репетировала про себя, как скажет Джессапу о своей беременности, но теперь ее вдруг одолели сомнения. Она совсем не изменилась. Вдруг это вовсе не беременность? Когда Рей вышла из душа и стала одеваться, из одежды посыпался песок, который сразу прилип к влажной коже. Ей стало страшно. А вдруг внутри ее растет какое-нибудь чудовище из плоти и крови, монстр, а не человек? Вдруг ее ждет наказание: ведь бывает же такое — у кого-то случается выкидыш, кто-то умирает при родах и лежит, накрытый кровавой простыней, кого-то бросает любовник, узнав, что его подружка беременна.

В тот вечер они обедали не в номере. Заказав гамбургеры, слушали музыкальный автомат и старались делать вид, что ничего не произошло. Когда они ехали в гостиницу, внезапно налетел ветер. Песок залепил «олдсмобиль», и Джессап включил «дворники», чтобы видеть дорогу. Рей слышала, как звенели на ветру колокольчики, когда машина проезжала мимо какого-нибудь дома или трейлера. И хотя Джессап объяснил ей, что жители пустыни любят вешать перед входом в дом колокольчики, считая, что это приносит удачу, Рей ужасно раздражал их звон. Температура упала почти на двадцать градусов, но, когда они добрались до гостиницы, ветер начал стихать и Рей увидела в небе мириады звезд. Джессап распахнул перед ней дверь в номер, но Рей прошла на балкон. Ночь была черной-белой и такой потрясающе ясной, что Рей начало казаться, будто до сих пор неба она не видела.

Наконец она вернулась в номер, сбросила одежду и забралась под одеяло. Джессап поставил будильник на семь утра, снял ботинки, разделся и выключил свет. После этого он улегся в постель, к Рей он даже не прикоснулся.

— Я все думал, как объяснить тебе, что со мной происходит, — сказал Джессап, доставая сигарету и закуривая. От ее огонька Рей мигнула. — Знаешь, у меня такое чувство, что все эти годы я спал и только теперь проснулся. И что я увидел? А ведь мне уже почти тридцать.

Окно в комнате было открыто. В это время койоты обычно выходят из своего логова и воют на луну. Лежа в постели, Рей слышала, как звенят колокольчики на балконе: к автостоянке подъезжали машины; сначала их мотор звучал тише, потом совсем замолкал.

— Рада, что ты, наконец, проснулся, — резко сказала Рей.

— Не принимай это на свой счет, — успокоил ее Джессап. — Ты же понимаешь, о чем я.

— Ну так вот, если ты собираешься меня бросить, то учти, что у нас может возникнуть проблема, — произнесла Рей, физически ощущая, как под тяжестью тела Джессапа прогибается матрас. — Дело в том, — добавила она, — что я беременна.

Джессап дотянулся до стеклянной пепельницы и затушил окурок. Когда он снова положил голову на подушку, Рей поняла, что между ними все кончено.

— Не понял: ты считаешь, что беременна, или точно знаешь?

— Знаю, — ответила Рей.

— Ты всегда говоришь, что знаешь, а потом выясняется, что ты ошиблась.

— Джессап, — сказала Рей, — на этот раз все точно.

Джессап сел на постели, повернувшись к Рей спиной. За стеной включили телевизор, и по комнате поплыли приглушенные голоса.

— Слушай, мне очень жаль, — произнес, наконец, Джессап, — но это невозможно. Я к этому не готов.

За последнее время Рей не покидало чувство, что все это происходит не с ней. Она крепко ущипнула себя за бедро и держала так до тех пор, пока ей не стало по-настоящему больно.