Эд Макбейн. Дитя-убийца
Это был совершенно обычный вызов. Помню, когда Марелли вошел с бумажкой в руке, мы с Эдом сидели и болтали о фильме, который оба видели по телику. — Хочешь заняться этим, Арт? — спросил он. Я поднял глаза, скорчил гримасу и осведомился: — И кто кого пырнул ножом на этот раз? — Случай пустяковый, — улыбнулся Марелли. Он привычным жестом пригладил усы и добавил: — Случайный выстрел. — Тогда почему его спихнули на отдел по расследованию убийств? — Случайный выстрел, повлекший за собой смерть. Я встал, поддернул брюки и вздохнул: — И почему это они всегда выбирают самый что ни на есть холодный день в году, чтобы поиграться с военными сувенирами! — Я посмотрел на заиндевевшее от мороза окно, а потом обратился к Марелли: — Ведь это был военный сувенир, верно? – «Люгер», — подтвердил Марелли. — Девятимиллиметровый с дулом в тридцать восемь дюймов. Дежурный полицейский проверил. — Он был зарегистрирован? — Скажешь тоже! — Глупый сукин сын! — заметил я. — Думает, законы придумали не для него! — Я снова вздохнул и посмотрел туда, где Эд изо всех сил старался уменьшиться, чтобы его не заметили. — Пошли, Эд, настало время поработать! Эд с трудом поднялся на ноги. Большой мужчина с ярко-рыжими волосами и с переносицей, сломанной сбежавшим заключенным — еще в 1945-м. Так получилось, что этот самый сбежавший оказался коротышкой около пяти футов, и Эду с тех пор приходилось выслушивать многочисленные подтрунивания насчет его сломанного носа, хотя все мы знали, что зек воспользовался свинцовой трубой. — Беда с тобой, Марелли, — сказал он глубоким басом, — ты слишком близко к сердцу принимаешь свою работу. Марелли изумился: — Разве я виноват, что какой-то мальчишка случайно пристрелил своего брата? — Что? — переспросил я, беря пальто с вешалки и напяливая его. — Что ты сказал, Марелли? — Это был ребенок, — повторил тот. — Десятилетний мальчишка. Он показывал «люгер» своему младшему брату, а револьвер выстрелил. Ну и… Черт! Сам знаешь, как это бывает!.. Я старательно обернул шею шарфом, а потом застегнул пальто. — Напрасная трата времени, — сказал я. — И почему полиции всегда приходится вмешиваться в личные драмы? Марелли остановился у стола и бросил на него листок с вызовом. — Каждое убийство для кого-то личная драма, — буркнул он. Я вытаращил на него глаза и проводил взглядом до двери. Он махнул нам рукой и вышел. — Перлы полицейской мысли, — заметил Эд. — Ладно, давай покончим с этим!
* * * Было жутко холодно, так холодно, что мороз кусал за уши и за руки, и возникало непреодолимое желание прижаться к пузатой печке. Эд поставил «меркурий» позади патрульной машины с белым верхом, и мы выбрались наружу, тут же растеряв тепло автомобильного салона. Патрульный полицейский стоял у выкрашенного белой краской штакетного заборчика, огораживающего маленький домик. Воротник его форменной куртки был поднят, а из глаз и носа текло. Весь его вид красноречиво свидетельствовал о том холоде, который и мы тут же почувствовали. Мы с Эдом подошли к патрульному, и он приветственно отсалютовал, а потом принялся хлопать руками в перчатках, стараясь согреться. — Я ждал вас, сэр, — сказал он. — Мое имя Коннерли, это я приехал по вызову. |
