Безобидные в общем-то шутки тоскующих на дежур­стве сотрудников и легли в основу чиновничьей забавы. По предложению шефа для оперативных дежурных сде­лали ещё одну папку, куда записывали самые остроум­ные фантазии, основанные на охотничьих байках. Это чтобы от безделья не маялись на дежурстве, а творчески напрягали мозги. И учредили приз — лицензию на от­стрел мамонта.

Зарубин сначала в подобных развлекаловках участия не принимал, считая их признаком деградации: взрос­лые люди, госчиновники, доктора и кандидаты, занима­лись студенческими капустниками. Но когда сам первым в конторе получил приз за самую невероятную байку, втя­нулся, вдохновился и держал уши топориком. А призовая история приключилась в Костромской, по другим сведе­ниям, в Новгородской области, однако после публика­ции заявку сделали ещё несколько областей, в том чис­ле и Вологодская. Сердобольные деревенские старушки, спасая кабанов в голодную снежную зиму, так прикор­мили зверьё, что теперь на территории сельского посе­ления, в границах, где охота запрещена, живут сто шест­надцать секачей и свиней, не считая сеголетков, — сами учёт вели, всем животным клички дали. В этой зоне по­коя, в подполах заброшенных домов, в сараях и пустую­щих зерносушилках зимуют до девяти крупных медведей, десятка полтора пестунов и добрая сотня барсуков. От­рыли себе берлоги, норы и спят! С каждым годом пого­ловье растёт, звери приводят в деревню зимовать своих сородичей, а то и просто попавших в беду — так, за ка­баном приковылял волк с капканом на лапе. Одна сер­добольная бабулька пружины сжала с помощью ухвата, дуги развела, а зверь вынул лапу, спасительницу свою укусил до крови и удрал. Старушка два дня кровь уни­мала, на третий её ток остановился, и вместе с ним от­пали все нажитые болезни. А у пенсионерки их был це­лый букет — от радикулита и до болезни Альцгеймера; даже зубы начали расти! Решили, что это не волк её по­кусал — оборотень, какой-нибудь целитель-волшебник из телевизора.

Местный охотовед с ног сбился в поисках дичи, ре­шил, у зверей началась повальная миграция и запросил дополнительное финансирование на проведение специ­альных исследований, чем, собственно, и должен был за­ниматься Госохотконтроль. Бабушки тем временем уже до губернатора дошли, просят овса, гороха на посевы, пару грузовиков кукурузы, вакцины, чтоб сделать при­вивки, — картошку-то они садят сами целыми гектарами. И ещё несколько бочек испорченной селёдки, которая хо­рошо восстанавливает флору кишечников оголодавшему зверью. Покупать всё на свои — пенсий уже не хватает.

Эту невероятную, без особых преувеличений историю Зарубин изложил в служебной записке и неожиданно по-залучил лицензию на мамонта, оформленную в золотую рамку и за подписью министра. Оказалось, он возглавля­ет нелегальное жюри приколов, а секретари перепутали папки. В результате бабушки продолжают кормить зверьё, писать жалобы, ждать помощи и теперь ещё отбиваться от охотоведов, которые норовят выгнать зверьё обратно в лес и составляют протоколы, налагая штрафы за неза­конное использование объектов охоты, одомашнивание диких зверей или вовсе за браконьерство.

С той поры Зарубиным овладело тайное и страстное за­нятие — записывать охотничьи рассказы. А в Госохотконтроль они стекались со всей страны, правдивые, нелепые и загадочные — все в одну кучу. Каждая командировка приносила сюрприз и последующий успех. Как госслу­жащему Зарубину не полагалось публиковать служеб­ные материалы в открытой прессе, сдерживала корпора­тивная этика, и он придумал себе псевдоним — Баешник.