Сергей сел в угол кузова и замолчал.

Награды на гимнастёрках и в самом деле были большой редкостью, и если и встречались у кого — так за финскую войну или за бои в Испании. Наградами гордились, и при необходимости документы подписывали — орденоносец Иванов.

Не только наград было мало — всего остального тоже не хватало. Бедно жил народ. Велосипед был редкостью, мотоцикл воспринимался так же, как личный вертолёт сейчас. Личные машины в собственности были только у народных артистов и академиков, потому и управлять автомашинами умели далеко не все, можно сказать — единицы.

Да что мотоцикл, наручные часы — огромные, тяжёлые, были гордостью владельца. Бойцы Красной Армии не брезговали снимать часы с убитых немцев — трудно без них военному человеку. Немцы же наручные часы имели поголовно, да и не только их.

И что интересно, — никто не роптал, не говорил, что плохо живёт — все верили в светлое социалистическое будущее.

Саша же сунул документы в портфель и застегнул полированные замочки. Всё равно он язык не знает, так пусть их Вилли посмотрит, может, что-то ценное есть — всё не с пустыми руками к своим явимся. Хотя и одного знамени хватило бы.

Они проехали Лешно, Зарубинку, Верховье.

— Тормознуться бы, может — в деревне еду раздобудем? — спросил Иван.

— В этой форме ты не просить должен — только отбирать. Да и в прифронтовой зоне жителей, скорее всего, не осталось.

— Так фронт вроде же ещё далеко!

— А ты послушай!

За шумом мотора, да ещё в кузове, крытом брезентом, посторонних звуков не было слышно.

Иван подобрался поближе к заднему борту и вслушался. Саша смотрел на Ивана с интересом — он-то уже четверть часа слышал дальние раскаты. Пушки где-то далеко бьют. Пулемётов ещё не слыхать, но коли пушки слышны, стало быть, до передовой — десять — пятнадцать километров.

— Эх, что имеем — не храним, потерявши — плачем, — сказал Иван.

— Это ты о чём?

— О складе продовольственном, что охранял. Меня бы сейчас туда.

— Не о том думаешь. Машину бросать пора.

Саша подобрался к кабине.

— Володя, съезжай в лес.

Грузовик проехал ещё немного и свернул с грейдера на глухой просёлок. Танкист заглушил мотор.

— Всё, парни, вылезайте! Дальше — пешком да на пузе.

— Эх, а как хорошо ехали! — огорчился танкист. — Это ты с машиной хорошо придумал, старшой. Немецкая машина, гитлеровская, — уточнил он, — а хороша, не хуже нашего «Захара».

«Захарами» называли отечественные «ЗИС-5».

— Ну что, бойцы, попрыгали!

— Это ещё зачем? — возмутился Сергей. — От голодухи скоро качать начнёт, а ты изгаляешься.

— Это надо для того, чтобы в пути на тебе не бренчало ничего, чтобы ты в опасный момент себя посторонним звуком случайно не выдал.

В окруженцы попали бойцы из всех родов войск, но разведчиков среди них не было.

Они попрыгали, поправили оружие, снова попрыгали. Александр нашёл, что теперь ситуация в полном порядке.

— Идём по лесу вдоль дороги, — предупредил Саша. — Я — впереди, вроде как в боевом охранении. Иван, забери портфель — головой за него отвечаешь.

— Старшой, подожди, — встрял танкист, — а с машиной как же? Может, подожжём?

— И немцев на хвост повесим. Отставить! Шагом — марш!

Саша шёл по лесу, держа грейдер с левой стороны в поле зрения.