Впереди блеснула река. Чёрт, Припять! Саша крутанул руль влево и, петляя между деревьями, покатил по берегу. Он едва успел затормозить перед оврагом, заскользив по траве юзом. Заглушив мотор, соскочил с мотоцикла, откинул крышку багажника вместе с запаской, расположенной на коляске. Надо было забрать вещмешок и ранец — там его гражданская одежда и документы сержанта Савельева. Услышал, как глухо брякнули банки с тушёнкой. Переодеваться некогда, надо бежать.

Лязг гусениц бронетранспортёра приближался, и Саша побежал вниз, съехав по склону оврага на пятой точке. А чего жалеть чужой мундир, всё равно его бросить придётся… Почувствовал под ногами дно, усыпанное сухими сучьями, ветками, камнями и, ломая ногти, полез наверх.

Лязг гусениц стих, но мотор бронетранспортёра продолжал работать. Стало быть, они добрались до берега. Худо будет, если у них есть рация, они свяжутся с другими частями и успеют пустить навстречу ему облаву.

И Саша бежал, петляя между деревьями и кустами.

Вскоре звук мотора бронетранспортёра затих. Продолжают ли преследовать его немцы или оставили эту затею? Саша пробежал ещё километр и свалился без сил.

Глава 4

ВЗВОДНЫЙ

Он лежал на траве и жадно, как вытащенная из воды рыба, хватал ртом воздух. Немного придя в себя, вслушался в окружающую его тишину.

Похоже, его никто не преследовал. Не слышно треска веток, разговоров. Он вдруг с неожиданной теплотой вспомнил Шумилина. Молодец, политрук, не сдрейфил. Настоящий мужик, хоть и фанатик сталинский. Жалко только, что похоронить его не получилось, хоть он это по праву заслужил. И лопата к коляске мотоцикла приторочена была, да преследователи помешали, времени на это не дали. Надо было самому спасаться.

Саша поднялся, отряхнул одежду от приставшего к ней мусора и пошёл на восток. Время от времени он видел, как справа, между деревьями и кустарником мелькала река.

Где он сейчас? Хоть бы определиться! Карта была, но где она? В вещмешке или в ранце? Что-то у него многовато поклажи. От лишнего надо избавляться. И Саша устроил привал.

Сначала он открыл ранец. Вот свёрнутая, измятая и грязная форма политрука. В кармане гимнастёрки — его документы. Здесь же — Сашина гражданская одежда. Только вот карты нет. Саша перерыл вещмешок сверху донизу. Колбаса, хлеб, банки с тушёнкой, индивидуальные немецкие перевязочные пакеты. А карты — той, трофейной, которую он забрал у убитых немецких связистов — карты нет. Куда же она делась? Ведь без неё — как без рук!

Саша доел круг колбасы с хлебом. Лето, жарко, она хоть и полукопчёная, но испортиться быстро может. Не спеша допил вино. Прихлёбывая из бутылки, размышлял — переодеваться ему в свою одежду или пока идти в немецкой? Пришёл к выводу, что, пожалуй, в немецкой пока безопаснее, и в сапогах немецких по лесу идти куда удобнее, чем в своих туфлях. Да и на спине ранец должен быть, а не сидор отечественный. Вот только как будет выглядеть немецкий пехотинец, в одиночку бродящий по лесу? Однозначно: подозрительно как для самих немцев, так и для местных жителей. Зато потом немецкая форма поможет, когда через немецкие позиции в прифронтовой полосе пробираться придётся.

Поразмышляв так, Саша закопал форму политрука, предварительно достав из нагрудного кармана гимнастёрки и переложив к своим документам удостоверение Шумилина. Плотненько утолкал свою одежду и продукты в ранец и забросил ранец за спину. Немецкий же автомат повесил через плечо — так удобнее. Сами немцы носили его на шее, стволом вправо, что для Саши было непривычно. Он попробовал развернуть его стволом влево, но рукоятка затвора при каждом шаге била его в живот, и идти было неудобно. Он по привычке попрыгал на месте — не стучит ли чего, и — в дорогу.

Шёл осторожно, прислушиваясь — не кричат ли тревожно птицы, не шумит ли поблизости мотор.