— Ох, мужики, что-то мне это не нравится, — засомневался один, наверное, наименее пьющий. — Как бы не влетело нам.

— Да ладно ты, что — первый раз, что ли? Проскочим, — приструнили его более пьющие. — Когда девок-зечек катали, тоже думали, в дисбат загремим — и ничего, до сих пор служим. В общем, кончай ломаться, заводи машину. А то водка стынет.

А вы говорите, где взять конвой? Да там же, где и зекам водку. И чай. И наркоту. В тех самых внутренних войсках.

— Вот сопроводительные документы, вот личные вещи, — показал зам начальника колонии по режиму, — а вот здесь распишитесь. И здесь.

Это сколько угодно. Хоть левой, хоть правой рукой. Я этих росписей за время своей службы по стране наоставлял — сотни. И ни одна на другую не похожа. Но зато очень похожи, ну просто один к одному, на те, что в липовых документах проставлены. В том числе и на этих, по которым я нужного мне заключенного из-за колючки достал на три года раньше истечения срока.

— Шагайте, Баранников! И не вздумайте сотворить какую-нибудь глупость. Конвой будет стрелять без предупреждения!

(Если он, конечно, после употребления внутрь аванса еще во что-то способен попасть.)

— Давай, давай, вундеркинд дерьмовый. Топай! И больше не возвращайся!

— Не вернется, — пообещал я. — Уж это я гарантирую.

На том мы и расстались с «учреждением а/я номер…». Вот только в самом конце начальнику колонии чем-то конвой не понравился. Какой-то уж очень он разболтанный был и даже отдельными местами наглый. И сапоги с той войны не чищены.

— Ну, тут уж что поделать. Кто есть, с такими и приходится работать.

— И то верно. Распустили солдатню. А другой все одно нет. Ну, прощевайте.

— И вам того же.

И поехал Баранников из мест очень отдаленных в гораздо более близкие. Ну не оставлять же вундеркинда, математика, медалиста и просто хорошего человека на съедение не отличающим формулу бесконечных величин от теоремы Ферми рецидивистам. Они его отличных от прочих способностей все равно не оценят.

А я оценю. Потому что мне без них — полный зарез!

Солдат с машиной и водкой я отпустил за первым же поворотом. Они свое дело сделали — массовку обеспечили.

— А кто его охранять будет? — все-таки не удержались, спросили на прощание они.

— Я сам. Или вы думаете, что я с ним без вас не справлюсь?

Солдаты внимательно посмотрели на задохлого математика и успокоились.

— Справитесь. Конечно, справитесь!

— Нет, если вы сомневаетесь — можете сопроводить нас еще, — предложил я.

— Нет, нет, — дружно отказались солдаты, кося глазами на загруженные в машину ящики. — Нам некогда. Нам в часть надо возвращаться. Сами понимаете — служба.

— Понимаю.

Я остановил первую попавшуюся машину, усадил туда не осознающего, что с ним происходит, зека и сел рядом сам.

— В аэропорт.

— Кто вы? — спросил Баранников.

— Ангел-спаситель.

— Но вы следователь?

— В некотором смысле да.

— Вы сказали… Вы сказали, что я убийца…

— Точно. Убийца.

— Но кого, кого я убил?!

— Себя. Себя ты убил. И почти насмерть! В аэропорту я протянул освобожденному заключенному паспорт.

— Держите документ — Козловский.